А’алмар всхлипнул и отвернулся, обреченно отдаваясь ее рукам. Он был весь красный и напряженный и крепко-крепко зажмурился, когда целительница приподняла его запертый в клетку член, чтобы добраться до кровавой полосы на яичках. А когда она это сделала — коснулась раны пальцами, влажными от мази, А’алмар дернулся и зашипел от боли, а может, от страха. В конце концов, даже рана на голове пугает мужчину не так сильно, как рана в столь чувствительном месте.
После этой унизительной процедуры, длившейся, казалось, целую вечность, женщина дала больному выпить что-то из маленькой стеклянной бутылочки. Его сразу разморило. Жар начал постепенно спадать.
Их оставили одних. Ситхлифа отправилась за ключом. Целительница тоже покинула палатку.
— Хорошо, — на бескровных губах А’алмара растеклась блаженная улыбка. Он выглядел опьяневшим. Наверное, зелье, которое он принял, не только сбило температуру, но и забрало боль.
Э’эрлинг подумал, что настало идеальное время для побега: ситхлифа далеко, никто их не охраняет, дождь и ночная темень послужат отличным прикрытием. Он мог уйти, и никто бы этого не заметил. Пристально, напряженно эльф посмотрел в сторону выхода, потом окинул взглядом разомлевшего товарища и подобрал под себя ноги.
— Она такая добрая, — сладко вздохнул А’алмар, прикрыв веки и сражаясь с сонливостью. — И вовсе не жестокая и не злая, как о них говорят.
— Кто?
— Три тысячи триста вторая.
— Ты бредишь, — поджал губы Э’эрлинг. — Утром она едва тебя не убила.
— Но не убила же, — его друг напоминал пьяного. Чахоточный румянец исчез с его лица, глаза больше не блестели от высокой температуры. — Прошлой ночью она приходила к нам. Накормила. Дала плед, когда заметила, что О’овул замерз.
Эльф говорил все тише, с каждой секундой его речь становилась все более бессвязной. Избавленный от мучений, он медленно, но верно погружался в пучину сна.
— И она принесет ключ, — шепнул А’алмар, обмякая на постели. — Принесет ключ… Такая добрая…
Э’эрлинг нахмурился, размышляя над словами друга.
Глава 11. Пленник
Три тысячи триста вторая вернулась спустя сутки, таким же холодным дождливым вечером, каким уходила за ключом. То, насколько быстро она управилась, говорило о том, что ситхлифы передвигаются со скоростью, недоступной обычному человеку.
Полог палатки распахнулся, и в проеме входа в косых росчерках молний возникла фигура в черном плаще. Сначала Э’эрлинг решил, что это целительница. Он не ждал ситхлифу так рано, а знахарка часто навещала пленников в ее отсутствие. Приносила мази и другие лекарства, которые делали А’алмара вялым и пьяным. Плащи женщины носили одинаковые. Длинные, из плотной ткани, по которой, словно по черному стеклу, сбегали струйки воды. Да, Э’эрлинг был уверен, что это снова пришла целительница, странная женщина с пустым лицом, но вот фигура шагнула внутрь, и мокрый капюшон упал на плечи.
Три тысячи триста вторая взглянула на пленников исподлобья. От усталости черты ситхлифы заострились, под глазами залегли глубокие тени. Шрам казался жирной белой гусеницей, которая присосалась к ее лицу.
Женщина взмахнула рукой, достав что-то из кармана. С широкого рукава плаща во все стороны полетели брызги воды. На пол перед Э’эрлингом упала связка ключей — крупное металлическое кольцо, а на него нанизано больше сотни маленьких ключиков.
— Ты забрала все! — воскликнул эльф, содрогнувшись от ужасного понимания. Мысль о товарищах, которые до самого отпуска не смогут освободиться из плена поясов верности, заставила его похолодеть.
— Откуда же мне знать, какие из этих ваши, — равнодушно ответила ситхлифа, стягивая с себя грязные сапоги и избавляясь от мокрой одежды.
Э’эрлинг думал о следующем дне дойки. О том, что запасные ключи одиноких эльфов хранятся в храме трех богинь, а женатых — дома, у законных супруг. До этих ключей как до луны.
— Они же теперь… Зачем ты…
— Заткнись! — рявкнула ситхлифа, сверкнув желтыми глазами, которые еще мгновение назад мягко светились в полумраке изумрудной зеленью. Крылья ее точеного носа раздулись, и Э’эрлинг понял, что она жутко, запредельно устала и готовилась окончательно потерять терпение.
Сто восемь километров пешком, по грязи и холоду, без сна и отдыха. Сто восемь туда и сто восемь обратно. За сутки.
Она спешила принести ключ и избавить А’алмара от страданий. Каждая минута была на счету.
Пристыженный, он прикусил язык и подобрал с пола связку ключей.