Но вместо поцелуя он получил слабую игривую пощечину, приводящую в чувство.
И тут же с рычанием меня повалили на спину. Обездвижили. Подмяли под крепкое, сильное тело. Зацеловали.
Поймав в плен мое лицо, Э’эрлинг принялся терзать мой рот с такой бешеной страстью, что я задыхалась. Из охотницы я неожиданно превратилась в дичь. Из наездницы в жертву, лежащую на лопатках.
Кто-то сошел с ума. Рехнулся. Сорвался с цепи.
Прижав мои руки к подстилке над головой, Э’эрлинг принялся вколачиваться в меня с безумной скоростью — мощно, быстро, размашисто.
— Неплохо для девственника, — шепнула я.
Зашипев, любовник заткнул мне рот своим языком, словно сказал: «Хватит язвить. Лучше помолчи».
В отместку я укусила его за этот самый язык.
В наказание он вышиб из меня дух своим членом.
Как мне было хорошо! Я словно попала в ураган страсти, открыла секретную шкатулку и выпустила наружу демона похоти. Сжимая меня в объятиях, Э’эрлинг неистово двигал бедрами, и внизу пошло хлюпало.
— Ты можешь лучше. Я в тебя верю.
Нет, не надо было ему освобождать мой рот.
Любовник быстро понял свою ошибку и накрыл мои губы ладонью, чтобы я не смогла выдать очередную колкость.
Еще несколько яростных толчков — и со стоном Э’эрлинг уткнулся лбом мне в плечо, напрягшись всем телом.
Почувствовав пульсацию его члена, я блаженно закатила глаза.
Безумие. И правда безумие. Сумасшествие, разделенное на двоих.
Когда все было кончено, пленник упал на спину и слепо уставился в потолок, дрожащий от ветра. Он был так потрясен случившемся, что даже не спрятал своего дружка — лежал на шкурах с задранным килтом и пытался выровнять сбившееся дыхание. Из меня вытекало его семя. Надо было скорее выпить зелье от нежеланной беременности.
По куполу шатра грохотал дождь. Приоткрытый полог хлопал на ветру.
Я вспомнила, что второй пленник остался во дворе, и озаботилась его судьбой. Где А’алмар сейчас? Потревожить нас он не рискнул, значит, нашел другое убежище от ветра и ливня. Или так и мокнет снаружи под дождем?
— Триса? — шепнул Э’эрлинг, повернувшись набок и подперев рукой голову.
Я озадаченно нахмурилась. Триса? Что за непонятное слово?
Глава 21. Э’эрлинг
Эта женщина… просто взрыв мозга.
Она не собиралась его есть. Какое облегчение! Но то, что она хотела сделать с ним вместо этого…
Он не должен был соглашаться.
Тем более не должен был просить.
Но когда он понял, что ему предлагают, когда представил, что почувствует (это будет лучше дойки!), у него потекли мозги. Проклятье! Они стекли ему прямо под килт. Все.
Сгорая от стыда, Э’эрлинг раз за разом повторял: «Пожалуйста» — и умирал от предвкушения.
А потом эта распутница устроилась между его раскинутых ног и опустила голову к его паху. Ее губы, влажные и манящие, приоткрылись.
Он затрепетал. Понял, что сейчас произойдет, и задрожал всем телом.
«Нельзя, — мелькнула здравая мысль. — Неправильно. Останови ее. Немедленно».
Но вместо того, чтобы сказать хотя бы слово против, Э’эрлинг до хруста стиснул зубы.
Да! Да! Да!
Он умрет, если она остановится.
Если эта бесстыдница рассмеется и скажет, что пошутила, он… он этого не переживет!
Живот напрягся. Голая кожа на лобке покрылась мурашками. Горячее дыхание коснулось промежности, и его ствол дернулся. Вязкие крупные капли набухали на головке и медленно, щекотно стекали по продольной складке, разделяющей навершие члена.
«О, богиня, что сейчас будет…»
Он лежал на спине. Без клетки. Задранный килт собрался на поясе складками. Бедра Э’эрлинга были раздвинуты, как у трепетной девственницы на брачном ложе, а между ними сидела ситхлифа.
Она наклонилась.
Она наклонялась к его члену целую вечность. В легких даже закончился воздух, потому что в ожидании Э’эрлинг невольно затаил дыхание. От грохота пульса аж темнело в глазах.
Приоткрытые губы опускались к влажной головке. Ближе, ближе, ближе.
Не дойка. Нечто более интимное, сокровенное. Таинство, которое возможно лишь между супругами.
Позор ему, разделившему с женщиной постель до брака.
Плевать! Плевать! Плевать!
Он подумает об этом позже, когда все будет кончено.
«Пожалуйста», — шепнул Э’эрлинг в собственных мыслях, а через секунду утонул в греховном наслаждении.
Горло мгновенно пересохло от стонов.
Пальцы онемели от того, как сильно он сжимал волчью шкуру под собой.
Эта развратная женщина ласкала его ртом. Обычная дойка собственным кулаком не шла ни в какое сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Запредельное блаженство.