Ребенок, которого мне никогда не позволят родить. Плод любви, который безжалостно выдерут из моего чрева и бросят за стены Цитадели, как мусор. Очередная привязанность, которую заставят отринуть.
Ошеломленная внезапным открытием, я подняла взгляд и…
В конце коридора, на повороте, в трех метрах от меня стояла Три тысячи пятнадцатая и смотрела на зловонную лужу у моих ног.
Глава 42. Желанная
«Я позову служанку, чтобы убрала», — слова Три тысячи пятнадцатой крутились и крутились в голове, пока быстрым шагом я возвращалась в свои покои.
У меня тряслись руки. Сердце в груди гулко ухало. Во рту стоял омерзительный вкус кислятины.
Беременна.
В последнее время мы с Э’эрлингом любились, как кролики, и вот результат — ребенок.
Под рукой у меня всегда была фляга с настойкой из особых трав, но, похоже, время от времени я забывала из нее пить. Какая чудовищная беспечность!
Если правда откроется…
Будет ли Три тысячи пятнадцатая держать язык за зубами? Или тут же побежит докладывать об увиденном?
Пока я шла по коридору, сцены из моего прошлого оживали перед глазами и мелькали в темноте яркими навязчивыми образами. Я слышала детский крик, плач щенка, чувствовала на лице влагу, а в воздухе — запах крови. Самый жуткий мой страх вырвался из оков сна, давний ночной кошмар готовился воплотиться в реальность, приняв еще более пугающую форму.
Задыхаясь, я прижала ладонь к животу.
Они отнимут у меня все. Выдерут прямо из рук, как в детстве, — щенка. Заберут и ребенка, и любимого. И жизнь, если я не пожелаю смириться с потерями и стать послушной. И разум, если не смогу эти потери вынести.
Но разве я маленькая девочка, чтобы мне указывали, как жить? Мне больше не десять, и я не буду плыть по течению, умываясь слезами. Теперь я выросла и могу дать отпор.
Могу?
Распахнув дверь, я влетела в свою спальню и под изумленным взглядом Э’эрлинга полезла под кровать. Снизу, к деревянной решетке днища, атласными лентами был привязан нож. Прямой тонкий кинжал. Удобная рукоять из рога, короткое острое лезвие, заточенное с обеих сторон. Таким легко бить исподтишка. Спрятал в широком рукаве и при разговоре внезапно вонзил собеседнику под ребра.
Успею ли я нанести удар прежде, чем магия главной ситхлифы превратит меня в послушную куклу?
— Триса, что происходит? — Э’эрлинг наблюдал за мной, сдвинув брови.
Ему я тоже вручила нож — маленький, незаметный клинок, похожий на тот, что он прятал в сапоге, когда попал ко мне в плен.
На свое новое приобретение любимый уставился широко распахнутыми глазами.
— Ты объяснишь мне что-нибудь?
— Сунь в сапог.
— Мы бежим? — Лицо Э’эрлинга стало напряженным. Нагнувшись, он послушно пристроил нож внутри своей обуви, в потайном кармашке.
— Далеко не убежим.
Надоело жить в страхе, все время ходить по краю бритвы. Теперь ставки слишком высоки. У меня нет выбора. И нет путей к отступлению. Даже если Три тысячи пятнадцатая смолчит, через пару месяцев живот будет уже не спрятать.
Избавиться от ребенка, чтобы скрыть свою привязанность к его отцу?
О нет, я лучше избавлюсь от этой жестокой гадины.
С меня хватит!
— Триса, что ты задумала? — будущий отец, хмурый и сосредоточенный, схватил меня за предплечье.
— Готовлюсь к серьезному разговору, — я оттолкнула Э’эрлинга и повернулась к сундуку с одеждой.
Одна из моих туник была необычной, с секретиком — особый механизм в рукаве позволял спрятать кинжал и быстро выхватить его в случае необходимости. Нож сам падал в руку.
«Надо застигнуть ее врасплох, — подумала я. — Ударить резко. Пока она не ожидает. И бить сразу насмерть. Второго шанса не будет».
Единственный способ освободиться из рабства — стать новой Смотрительницей.
— Все это мне ужасно не нравится, — Э’эрлинг пытался заглянуть мне в глаза, словно искал там ответы на свои вопросы.
Я почти не слышала его голоса за ворохом мыслей в голове. Они ворочались там со скрипом и шорохом, как морская галька в мешке, и царапали разум острыми гранями.
«Если Три тысячи пятнадцатая проговорилась, Смотрительница будет настороже. Или не будет? Ведь она привыкла к нашей покорности».
— Триса, ты меня пугаешь.
«А если меня обыщут?»
Из шкатулки на тумбочке я достала тонкую бритву, размером с фалангу пальца, и спрятала за щекой. Это был мой личный трюк, хитрость, о которой никто не знал. Это маленькое лезвие я использовала, когда надо было незаметно пронести куда-то оружие.
Э’эрлинг смотрел на меня во все глаза. Его лицо стремительно бледнело.