Их глаза горели. Рты кривились. Руки сжимались в кулаки.
— Ей было можно, а вам нельзя! — теперь Триса почти кричала. Ее голос гремел над залом, с каждым словом набирая силу, объем. — Вы могли стать счастливее, сильнее, но она лишила вас этого своей гнусной ложью. А для чего? Чтобы сохранить власть!
Смотрительница вжала голову в плечи и начала медленно отползать назад, но уперлась спиной в колонну.
Ситхлифа с длинными черными волосами и смуглой кожей клацнула зубами, укусив воздух. Блондинка слева от нее повторила этот жест. Рыча от ярости, женщины начали сужать круг, подкрадываясь к бывшей хозяйке Цитадели, как львицы к добыче.
— Но теперь она потеряла свою силу!
Смотрительница вздрогнула. Взбешенные хищницы готовы были сорваться с цепи.
Триса вогнала последний гвоздь в крышку ее гроба:
— Как она ответит за свои преступления?
— На общий стол ее! — закричала одна из ситхлиф.
— На общий стол! — подхватила другая.
— На общий стол! На общий стол! — раздавалось со всех сторон.
Глава 46. Любимый
Проснувшись, Э’эрлинг обнаружил под боком Трису — она задремала, свернувшись калачиком в узком пространстве между его телом и стеной. Удивительно, как им удалось уместиться вдвоем на ее тесной, одноместной кровати.
Рана под бинтами ныла. Каждое движение отзывалось болью, но он не жаловался — помнил слова целительницы Канаэ Лиэ, которая назвала его настоящим везунчиком. Если бы лезвие меча вошло чуть глубже…
Он и правда везунчик. Выжил, защитил любимую, готовился стать отцом.
При мысли о ребенке, которого носит Триса (Кто это будет? Мальчик? Девочка? Двойня?), внутри потеплело. При виде тонкой, изящной кисти, лежащей на его голой груди, сердце наполнилось нежностью и забилось чаще.
Ему хотелось разбудить любимую поцелуем и в то же время — охранять ее сон, словно верный сторожевой пес, ведь во сне она льнула к нему так доверчиво, была такой теплой, мягкой и расслабленной. Жаль, не получалось полюбоваться ее лицом. Стоило пошевелиться, приподняться на локтях, и в бок будто вгрызалось невидимое чудовище. Как же неприятно было чувствовать себя слабым и немощным!
Дыхание Трисы изменилось, она завозилась, просыпаясь, а потом нависла над Э’эрлингом, пощекотав кончиками длинных волос обнаженную кожу над его бинтами.
Какая же она была красивая в лунном сумраке и свете одинокой свечи! В эти минуты она казалась Э’эрлингу самим совершенством.
— Это правда? — он легонько коснулся ее живота, скрытого туникой. — Ты беременна?
Триса склонила голову к плечу и долго смотрела на него, прежде чем ответить.
— Беременна.
Ее взгляд стал еще более цепким, пристальным. Затаив дыхание, она следила за лицом Э’эрлинга.
— От… меня?
Триса прищурилась. Э’эрлинг понял, что сморозил глупость, и напрягся. Но ему надо было спросить и получить подтверждение своим надеждам! Он ничего не мог с собой поделать.
— Может быть, — шепнула Триса, и уголок ее губ дрогнул в намеке на ухмылку.
— Может быть?! — возмутился раненый и попытался привстать, чтобы заглянуть в ее бесстыжие зеленые глаза, но тут же упал обратно на подушку, зашипев от боли.
Триса рассмеялась.
— И не жалко тебе меня совсем, — упрекнул ее Э’эрлинг, проклиная свое ранение, сделавшее его беспомощным.
— Не жалко. Но я заглажу свою вину.
С хитрым видом она вдруг сползла вниз и откинула в сторону одеяло, лежавшее на его ногах.
— Что ты… что ты делаешь? — Э’эрлинг задышал чаще и облизал губы. — Мне же больно двигаться.
— Так не двигайся, — любимая склонилась к его паху и нырнула пальцами за пояс свободных штанов.
Э’эрлинг почувствовал, как мягкая ткань заскользила по бедрам. По старой шотленской традиции белье под одеждой он не носил и тут же предстал перед Трисой во всей красе своего неуместного желания. Ему ведь и правда лучше было не шевелиться, чтобы не потревожить раны.
— Триса, не надо.
Его голый член стоял колом, капая густой влагой на лобок. Под взглядом Трисы он, казалось, увеличился в размерах и окреп еще сильнее.
— Нет? — улыбаясь, любимая взглянула на Э’эрлинга снизу вверх и лукаво прищурила левый глаз.
Пальцы эльфа сминали простыню. Сердце в груди оглушительно грохотало. Мокрая головка почти касалась женской щеки.
— Не надо? — измывалась над ним эта зеленоглазая садистка. — Или да, пожалуйста?
Длинными ногтями она осторожно пощекотала его поджавшуюся мошонку над поясом приспущенных штанов. От пикантной ласки член дернулся, а из груди вырвался шумный вздох.