— Эти лгуны сказали, что лес наш! Зачем они врут, сволочи?!
И вот его уже не было. По нему прошли отступающие. Его место рядом с Майклом занял Гейтс. Грохот от «максимов» был очень сильным. Немцы вели умелый, прицельный, убийственный огонь. Майкл почувствовал, что закрывает глаза, стараясь отвернуться, словно от града. И все время, пока он бежал вперед, ему казалось, что он прорывается сквозь плотный занавес, сплетенный из летящих пуль. Он почему-то вообразил, что этот занавес был его защитой, что пуля, несущая ему смерть, застрянет в нем, и все, что ему нужно делать — это прорываться вперед.
Гейтс был убит и упал с ужасным, душераздирающим криком. Человек, занявший его место, всхлипывал и ругался, хватая воздух широко раскрытым ртом и раздувая ноздри. Ему попали в грудь, и он упал, ткнувшись лицом в землю. Его винтовка попала Майклу под ноги, и он споткнулся.
Теперь, куда бы он ни взглянул, направо или налево, повсюду в цепи были бреши, которые больше не закрывались и все время увеличивались. Он прижался к груде трупов, переползая через нее, и в этот самый миг пуля попала ему в бедро. Он упал среди мертвых тел.
В двадцати ярдах впереди была воронка, и он на животе пополз к ней. Из-за края выглянул какой-то человек. Он его заметил. Это был Алан Спарри, его младший офицер. На голове у него ничего не было — каску он потерял. Спарри был ранен в обе ноги, но все же выполз из воронки и протянул руку Майклу, чтобы помочь ему.
— Пригни голову! — закричал Майкл. — Пригнись и давай назад, придурок!
Загрохотал пулемет, и Майкл вжался лицом в землю. Пули вспороли землю перед ним и как бы прорезали в ней глубокую полосу. Когда он снова поднял голову, Спарри был мертв, голова пробита. Майкл заполз в воронку.
Рана оказалась не очень серьезной: пуля вошла в бедро и вышла, не задев кость. Но кровотечение было сильным, и скоро его одежда вся промокла, поэтому Майкл использовал галстук, как жгут.
Когда он выглянул из воронки, наступающей цепи не было видно, оставшиеся в живых укрылись в воронках. Несколько человек были совсем рядом и ползли к нему. Вскоре еще два человека спустились в его воронку. Один из них был ранен в грудь.
Раненый по фамилии Астон был совсем плох. Майкл помог другому, капралу Дарби, перевязать рану. Он дал ему хлебнуть из своей фляжки.
— Что за кутерьма! — воскликнул Дарби. — Что за вонючая чертова неразбериха! — Он посмотрел на Майкла с горьким упреком. — У нас даже не было возможности подобраться к немцам. Ни у нас, ни у тех бедняг, которые атаковали утром. Нашим шишкам следовало бы об этом знать, не правда ли?
— Теперь они знают, — сказал Майкл.
— Если я вернусь живым, то клянусь, что доберусь до красноносого бригадира и проткну его моим чертовым штыком!
— Астон ваш друг?
— Он мой зять. Перед тем как уйти на войну, он женился на моей сестре. И что она скажет, когда узнает, что его ранили?
— Он может поправиться. Нам нужно скорее доставить его в тыл.
— Какая надежда! — усмехнулся Дарби. — Сияющий луч надежды!
Пулеметная очередь заставила его замолчать. Он пригнулся к земле. Майкл хотел узнать, по кому стреляли, когда кто-то перевалился через край воронки и упал рядом с ним. Это был сержант Минчин.
— Вы в порядке, сэр? Вижу, вы ранены.
— Не сильно, хотя кровь из меня льется, как из кабана. Это Астону нужна помощь.
Астон был почти без сознания. Минчин наклонился над ним, прислушиваясь к его сердцу и дыханию. Дарби следил за ним.
— Есть надежда, сержант?
— Надежда есть всегда, — сказал Минчин. — Пуля не задела легкие, скажу я вам, но нам нужно быть поосторожнее, когда понесем его. Может быть, лучше оставить его тут. Пусть джери найдут его и починят.
— Черта с два, нет уж! — возразил Дарби.
— Так бы ему скорее помогли.
— Как ему помогут, Господи?
— Джери не звери. Они о нем хорошо позаботятся.
— Я потащу его к нам, — сказал Дарби, — даже если мне придется сделать это в одиночку.
— Ну, хорошо. Мы понесем его, не волнуйтесь, как только будет достаточно темно, чтобы двинуться. — Минчин повернулся к Майклу. — А вы как, сэр? Можете идти?
— Если нет, то я всегда могу ползти.