Но и с опущенными ресницами мне было не спрятаться от моего будущего в Аль-Нузле. Я знала, что если вернусь, то стану медленно умирать в своей комнате, похороненная заживо законами мужского мира — законами, которые убивают так же верно, как те камни, которыми засыпали когда-то новорожденных девочек. Даже если я послушаюсь отца и соглашусь выйти замуж за одного из его друзей, то что ждет жену, муж которой узнает, что он был не первым ее любовником?
Я оказалась загнанной в угол между бурным морем и мужчинами Аль-Нузлы. Куда идти? Смерть ждет меня с обеих сторон…
Боясь открыть глаза, я всё глубже погружалась в пустоту своей жизни.
Когда я наконец разомкнула веки, передо мной лежало бескрайнее море.
Я хотела сорвать с себя абайю и покрывала и прыгнуть в воду, в завораживающие волны, где снова превратилась бы в веселого ребенка, который наивно плещется, прыгает, кричит и смеется, наслаждаясь краткой свободой и столь же быстротечной красотой жизни, и где всё закончилось бы темнотой и тишиной на дне моря.
Но я не двинулась с места. Мои ноги отяжелели, словно розовые туфли пустили корни глубоко в песок.
Я вспомнила обещание, которое дала тебе, когда мы виделись в последний раз, и хотела завыть, заглушая шум прибоя, но голос не слушался меня. И рука моя тоже не слушалась меня, когда двинулась к сумке, в которой я постоянно ношу твой дневник — твою память. Плача, я положила его на колени и открыла первую страницу.
С тех самых пор, как Хилаль передал мне твой дневник, я старалась оттянуть момент, когда прочитаю его, но вчера мне необходимо было услышать твой голос. Мне нужно было ощутить тебя рядом с собой, чтобы ты помог мне.
Страница за страницей открывалась передо мной твоя жизнь в Джидде: вот ты впервые прибыл сюда, вот тебя, пятнадцатилетнего, дядя отправляет к кафилу, вот ты оказываешься в кафе Джасима. Столько боли, столько страданий я вижу в каждой фразе, столько желания вырваться на свободу! И когда я дочитываю до конца, то несколько минут могу думать только о том, что хочу обнять тебя и сказать, как много ты для меня значишь.
После этого я поспешила к Хилалю. Все мои мысли были направлены на то, чтобы снова оказаться рядом с тобой. Я умоляла его помочь мне. Он согласился неохотно и только тогда, когда понял, что всё это я делаю ради того, чтобы у нас с тобой появился шанс вместе начать жизнь сначала. Он передал мое предложение Джасиму, который, как ты говорил, связан с человеком, имеющим возможность достать для меня паспорт и договориться с таможней о моем проезде.
Хабиби, готовясь сделать то, что я должна сделать, если хочу стать хозяйкой собственной жизни, я ни о чем не сожалею. Я не хочу думать о том, что может случиться. Вместо этого я думаю только о нашей будущей встрече и обещании, которое дала тебе в наше последнее свидание. А ты помнишь тот день, хабиби? В темной комнате горела всего одна свеча. Мы стояли нагие друг перед другом. Только одна половина твоего лица была видна в желтом свете, а вторая была скрыта тьмой.
— Фьора? — прошептал ты.
Я не отвечала.
— Фьора?
Протянув руку к столу, я взяла свечу и поднесла ее к твоему лицу. Я молча разглядывала тебя, наши лица почти соприкасались, только язычок пламени разделял их. Огонь окрашивал твои губы в желтый цвет. По твоей коже медленно стекали капельки пота. Мы с тобой стали зеркалом друг для друга, в нем отражалась наша грусть, и наша любовь, и боль, и желание.
Свеча догорела, и я уронила ее. Мрак целиком завладел комнатой, и тогда твои губы сомкнулись с моими. Я хотела сказать тебе в этот момент, что ни о чем не жалею, потому что жизнь бесценна, потому что я слишком молода, чтобы умереть, потому что я никогда не позволю похоронить себя заживо, во всяком случае — не позволю, пока бьется мое сердце, которое любит тебя, но готово подарить еще столько любви, пока не ослепли мои глаза, которые обожают тебя, но еще столько всего не видели.
— Хабиби, — заговорила я, но ты впился в мои губы, твое дыхание ускоряло биение моего сердца, твой язык гипнотизировал меня.
— Насер? Хабиби?
Мне столько всего нужно было сказать тебе, но все слова растаяли, как только твои руки начали движение по моему телу. И всё время, пока мы кружили в медленном, будто ритуальном, танце, сплетенные с головы до пят воедино, опрокидывая и ломая всё на своем пути, пока наконец не нашли кровать, мне хотелось кричать:
— Насер, послушай меня!