В то лето, оставшись практически в одиночестве, всё свое время я проводил, читая книги и перечитывая дневник и письма к матери. От чтения меня порой отвлекали мысли и воспоминания о прошлом, особенно о том времени, когда я, пятнадцатилетний мальчик, вынужден был работать в кафе Джасима и утолять сексуальный голод мужчин. Мне не нужен был дневник, чтобы вспомнить о тех годах. Память осталась со мной навсегда, в моем теле.
Началось всё через несколько недель после происшествия в доме кафила, благословенного Бадера ибн Абд-Аллаха. По ночам меня всё еще мучили кошмары. Однажды я проснулся посреди ночи, весь в слезах. Я плакал и звал мать.
В комнату вошел дядя.
— Успокойся! — закричал он на меня.
Но я продолжал звать ее, что окончательно вывело дядю из себя.
— Я же запретил тебе произносить имя этой грешницы в моем доме, да сгорит она в аду, иншааллах!
Я спрыгнул с кровати и толкнул его в грудь, ударил в лицо. Он швырнул меня обратно на постель и обеими руками сжал мне горло. Его лицо покрылось потом, из верхней губы текла кровь, а глаза уставились на меня, неподвижные, будто принадлежали кукле, а не живому человеку. Мне нечем было дышать. Я сипел и вырывался.
Наконец он оторвался от меня и отвернулся со словами:
— Вставай и убирайся из моего дома, неблагодарный. Ты даже не молишься. Я не желаю больше тратить деньги на неверного вроде тебя. Чтобы завтра духу твоего здесь не было.
Я протестовал, я плакал, я умолял, но дядя не желал ничего слушать. Дверь за ним закрылась. На следующее утро дядя следил за тем, как я собираю свои вещи. Он сказал, что из меня никогда не получится хорошего мусульманина, потому что меня вырастила и воспитала дурная женщина.
— Зато посмотри на Ибрагима, — продолжал он. — Теперь его отец я, и сразу видна разница между вами. В нем уже все признаки благословенного мусульманина.
Я не знал, куда мне идти. В последний раз я взмолился, упрашивая дядю переменить решение.
— Мне всего пятнадцать лет, — рыдал я. — У меня нет денег. Куда я пойду?
— Возвращайся к своим друзьям, нюхальщикам клея, к этим негодным мусульманам, — ответил он и вытолкал меня из дома.
Некоторое время я сидел под дверью, не в силах осознать, что происходит.
Единственным человеком, который мог бы помочь мне, был Джасим.
К тому времени мы были знакомы уже года три. Я встретил его, когда впервые зашел к нему в кафе. Случилось это в мой день рожденья, когда мне исполнилось двенадцать лет. Выпив чаю, я подошел к прилавку, чтобы расплатиться, но Джасим отказался взять у меня деньги, сказав, что я был самым юным клиентом, который пил у него чай.
— К тому же ты читаешь мою любимую газету, — добавил он, указывая на номер «Оказа». Джасим сказал, что он восхищается людьми, которые любят читать. Он пригласил меня приходить к его кафе каждое утро и читать его экземпляр газеты и не тратиться на покупку своего.
Шло время, мы с Джасимом лучше узнали друг друга. Он не только одалживал мне ежедневно газету, но и дарил подарки, по большей части романы и сборники стихов. Но по-настоящему близким другом он стал для меня, когда нарисовал по моим описаниям портрет мамы. Благодаря его чудесной картине я стал меньше скучать по ней, потому что теперь она была всегда рядом; потому что ее облик, запечатленный в моей памяти, снова стал реальностью; потому что ее улыбка вновь окрашивала мою жизнь цветом и потому что каждый раз, когда я хотел почувствовать тепло ее любви, я мог взять портрет и прижать его к сердцу.
— Ты мой лучший друг, — сказал я Джасиму в тот день, когда он закончил мамин портрет. — Ты мой лучший друг, — повторил я сдавленным голосом, весь во власти эмоций.
Когда я прибыл в кафе со своими вещами, Джасим сразу же увел меня на кухню, подальше от клиентов. Я упросил его пустить меня пожить в маленькой комнатке в дальней части кафе, с зеркалом на потолке.
— Послушай, Насер, — сказал Джасим, — я разрешу тебе жить в этой комнате. Но ты должен помнить, что для меня это не просто комната.
Я перебил его:
— Не волнуйся, Джасим. Я побуду у тебя совсем недолго. Дядя вскоре передумает, я буду каждый день умолять его взять меня обратно. Он обязательно согласится. Поверь мне, очень скоро я освобожу твою комнату.
— Нет-нет, можешь жить там сколько захочешь, — возразил он. — Я буду рад помочь тебе. Но ты тоже должен мне помочь.
— Как?
— Поработай в моем кафе. Я уволю официанта — мальчишке невозможно ничего доверить. Мне кажется, из тебя получится хороший работник. И насчет денег тебе не придется беспокоиться, я буду платить тебе нормальную зарплату.