В здании тюрьмы раньше располагался старый аэропорт Джидды, поэтому оно поражало своими размерами. Его огораживала высокая белая стена, а окна были только под самой крышей. У входа стоял памятник — небольшой самолет. Его задние колеса касались земли, а передние чуть приподнялись, так что казалось, будто самолет вот-вот взлетит. Какая ирония, что самолет, созданный по подобию не знающей границ птицы, украшает здание, в котором держат взаперти людей за то, что они посмели осуществить свою мечту.
У ворот стоял вооруженный полицейский. Я знал, что шансов у меня мало, но всё равно сделал попытку.
— Ассаламу алейкум, — поздоровался я с ним.
— Ва-алейкуму, — ответил он холодно, оборвав формулу приветствия на половине.
— Да продлит Аллах ваши годы, — продолжил я. — Нельзя ли мне повидаться с другом, который ожидает в тюрьме депортации?
Он растянул сонное лицо в издевательскую ухмылку.
— А ты иностранец, значит?
Я кивнул.
— Где твои документы?
Я вручил ему вид на жительство. Он перелистал бумаги и потом швырнул их обратно мне. Я едва успел поймать их.
— Убирайся, — сказал он. — Посещения запрещены. Тюрьма закрыта.
— Но он мой единственный друг. В Джидде у меня никого больше нет. Пожалуйста, разрешите мне попрощаться, просто…
— Я сказал, убирайся. Чего ты ждешь, во имя Аллаха? Или хочешь присоединиться к своему другу?
Я опустил голову и пошел домой, в свою жалкую квартирку.
Только я открыл дверь, как позвонил Джасим.
— Насер?
Я положил трубку. Но, уже лежа на кровати, я начал понимать, что снова остался с Джасимом — кроме него, у меня никого не было. Я выключил свет и зарыдал.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВЕТЕР С КРАСНОГО МОРЯ
1
В последующие дни я практически не думал о записке, а в те редкие моменты, когда всё же вспоминал о ней, тут же старался отвлечься, поскольку не видел никакого смысла размышлять над этим. Кто знает, чем может закончиться подобная затея?
В пятницу вечером, через три дня после того, как девушка бросила мне листок желтой бумаги, я решил сходить на набережную, немного проветриться. Мне захотелось провести ночь в моем укрытии.
В субботу меня разбудила боль в спине — спать на камнях было жестко. Я закрыл глаза, надеясь отдохнуть подольше, но солнечный свет пробивался даже сквозь сомкнутые веки. Я сел и зевнул.
Море неустанно катило волны к берегу. Я спустился к воде, наклонился, чтобы умыться, и увидел свое отражение, качающееся на волнах. Оно словно хотело убежать, нырнуть в глубины моря. Холодная вода пробудила во мне новые чувства.
Почему я допустил, чтобы Джидда, с ее обычаями и предрассудками, превратила меня в безответного труса? Почему я здесь, а не под деревом, не жду ту смелую девушку? Мне следовало искать ее, а не прятаться. Возможно, под ее абайей не кроется ничего особенного. Да, она может оказаться фантомом, сумасшедшей или глупой девчонкой, которой нечем занять свое время. Но ведь всё равно это шанс, который нельзя упускать в этой стране, где между женщинами и мужчинами выстроена высокая стена!
Я смотрел на Красное море и молился, чтобы девушка, написавшая мне, сделала это от чистого сердца. Я надеялся, что она снова придет к дереву.
Между тем в Аль-Нузле по-прежнему шло черно-белое кино, только людей стало меньше — там два человека, тут трое. Шагая по тротуару, я казался себе участником массовки, который крадет внимание зрителей, отвлекая их от истинных звезд экрана.
Мне не терпелось добраться до дома после долгого пути под палящим солнцем. Я планировал выпить чего-нибудь холодного, перекусить, а потом — бегом к моей любимой пальме, ждать под ее сенью возвращения девушки. Все страхи забыты, я чувствовал себя смелым и независимым.
— Салам, — сказал я толстому ливанцу, торгующему шавермой.
— Ва-алейкуму салам, — ответил он добродушно.
— Мне одну шаверму.
— С курицей или с мясом?
— С чего это вы взяли, что я ем курицу?
— Ишь, какой задира, — укорил он меня.
Я лишь сощурил глаза.
Расплачиваясь за покупку, я обратил внимание на цитату из Корана за спиной торговца: «Жизнь преходяща». И в этот момент в зеркале, висящем по соседству с цитатой, отразился Абу Фейсал, палач. Он входил в лавку.
Его присутствие было немедленно замечено. Мужчины быстро повставали из-за столов и один за другим потянулись к палачу, целовать его знаменитую правую руку, причем целовать с такой страстью, словно это был черный камень в священной Каабе.[15] Кто-то крикнул: «Аллаху акбар! Да благословит вас Аллах, о блюститель правосудия».
15
Кааба — мусульманская святыня в виде кубической постройки во внутреннем дворе Запретной Мечети (Мекка). В Каабе находится черный камень.