Док остановился, когда мы добрались до крайнего гаража. Между нашей компанией и «хрущёвкой» пролегала потрескавшаяся асфальтированная дорога, местами поросшая травой, пробившейся сквозь трещины. Природа брала своё, постепенно отвоёвывая территории у опустевшего города.
Над дорогой клубилась низкая пелена серо-фиолетового тумана. Но моё внимание больше привлекал дом. Казалось, что из его тёмных оконных проёмов за нами кто-то наблюдает. Мне сделалось не по себе, и я постаралась прогнать дурные мысли из головы.
- Ну, что, Боцман, куда двинем? – Док в нерешительности поглядывал то в одну сторону дороги, то в другую.
- Мусорщики говорили, что в универмаг теперь лучше не соваться, - ответил мой подопечный потирая нос. – Стая собак поселилась, на раз порвали Дуремара, который сунулся туда по какой-то надобности.
От такой перспективы меня замутило, я глубоко вдохнула воздух, пахнувший здесь сопревшей листвой.
- Тогда... - начал было Док, но какой-то нарастающий гул из-за дома оборвал его слова.
- Вертушка, - выдохнул Боцман. – Вояки же вроде по ночам не любят здесь летать.
- В дом, быстро! – закричал взволнованный медик. – И не забудьте закрыть лица, когда будем бежать через дорогу.
Я не успела опомниться, как Док пристроился рядом со мной, и мы вместе стали толкать вперёд коляску с ёрзавшим на ней Боцманом, с тревогой смотрящим в ночное небо. Перебегая дорогу, я левой рукой зажала нос и через пару шагов невольно открыла рот, судорожно хватая недостающий воздух. Сердце бешено колотилось в груди, кровь пульсировала в висках, на лбу выступила испарина. Хорошо хоть асфальт с кислотной дымкой быстро закончился.
До дома оставалось каких-то пять шесть метров, когда колёса коляски наткнулись на валявшееся поперёк дороги бревно. Из-за тумана мы его, как на зло, не заметили. Боцман по инерции вылетел с сиденья и кубарем полетел вперёд, громко чертыхаясь и поминая наших с Доком родственников до седьмого колена. В этот же момент из-за правого угла дома вылетел вертолёт, освещая под собой пространство – мощным прожектором.
Мы не сговариваясь бросились к Боцману, распластавшемуся на земле. Перевёрнутая коляска осталась одиноко валяться у дороги. Мы подхватили под руки ворчавшего моряка и поволокли его к дому. Перед подъездом, к которому мы устремились, разросся небольшой кустарник, скрывший нас от глаз пилотов.
- Ружьё, олухи! – охрипшим голосом напомнил нам Боцман.
Я обернулась назад, выискивая взглядом выпавшее из рук моряка ружьё, но Док охладил мой порыв:
- Потом, пусть вояки улетят.
С грехом пополам мы всё-таки добежали до подъезда и вломились в темнеющий проём двери. В полумраке осторожно поднялись по ступенькам и оказались на лестничной площадке с тремя закрытыми квартирами. Воняло тут знатно – плесневелой сыростью, мочой, чем-то гниющим и ещё непонятными зловониями. Я тут же прикрыла нос ладошкой, спасаясь от тошнотворного запаха.
Мы аккуратно посадили Боцмана к стене, переводя дух после небольшого забега. Увидев свежие ссадины и грязь на лице нашего «лётчика», я присела рядом с ним на корточки и достала из кармана джинсов платок. Меня саму мутило, но я постаралась об этом не думать.
- Благодарю, - кивнул Боцман, когда я осторожно смахнула выступившую у него кровь. – Может, до утра здесь пересидим, Док? Вскроем квартирку, да затихаримся.
Медик открыл было рот, чтобы ответить, но тут неожиданно левая дверь с треском распахнулась. На пороге квартиры стоял грязный, взлохмаченный толстяк в майке, едва прикрывавшей необъятный живот, и чёрных вязанных носках, натянутых чуть ли не до коленей. Праздничный наряд для встречи гостей не имел больше никаких излишеств. Разило от него непередаваемым ароматом, от которого мой желудок не выдержал и выплеснул наружу всё содержимое на пол, прямо под ноги радушного хозяина квартиры. Он обвёл площадку невидящим взглядом и достал из-за спины огромный тесак.
Восьмая глава
Боцман с Доком жестами показывали мне, чтобы я вела себя как можно тише, но лёгкие требовали воздуха. Пытаясь хватать разинутым ртом необходимые глотки кислорода, у меня невольно вырывался хрип, на глаза навернулись слёзы. Толстяк, услышав подозрительные звуки, резко шагнув вперёд и замахнулся своим смертоносным тесаком. Его левая нога поехала по скользкой жиже из моего желудка, и он со всего маха грохнулся на бетонный пол, с противным хрустом приложившись затылком о твёрдую поверхность. Квартирант дико заверещал, как свинья на скотобойне и попытался подняться.