Нана засмеялась.
– Я решила, пусть лучше вкус будет горьким на случай, если Дюпре что-то заподозрит и вздумает лизнуть эту штуку. На здоровье, ваше величество. Помогать вам было для меня истинной радостью. – Лицо Нана стало жестким. – Все, что я могла сделать, чтобы навредить этому негодяю, доставляло мне удовольствие.
Франсуа пристально взглянул в глаза Нана.
– Какая горячность! Так ли уж ты была честна, утверждая, что иметь дело с Дюпре в эти недели – сущий пустяк?
Нана выдавила из себя улыбку.
– Я же говорила, он не причинил мне вреда. Просто этот негодяй мне не по душе. – Она натянула капюшон, чтобы скрыть лицо. – А теперь везите мальчика в дом месье Радона и дайте мне продолжить работу.
– Вы присоединитесь к нам у месье Радона? – спросила Катрин, беря Людовика-Карла за руку и направляясь вдоль улицы.
– Если смогу. Если же нет, встретимся в кафе «Дю Ша» завтра.
Франсуа не согласился.
– Я хочу, чтобы ты пришла к месье Радону до полуночи, Нана.
– Ох, ладно! – Нана проводила их взглядом, пока они не скрылись за углом, а потом быстро направилась к дому Робеспьера.
Прежде чем колотить обеими руками в дверь, Нана нарочно взлохматила волосы.
– Откройте! – Она забарабанила снова, в ее голосе звучало отчаяние. – Гражданин Робеспьер! Ты должен меня выслушать!
Дверь рывком распахнулась, и на Нана сердито сверкнули ледяные зеленые глаза.
– В чем дело? Неужели человек не имеет права поужинать спокойно?
– Гражданин Робеспьер? – Нана с отчаянием всматривалась в лицо мужчины. – Слава богу, я тебя нашла! Весь Париж любит тебя, гражданин, но никто не знает, где ты живешь. Меня посылали из одного места в другое, пока я чуть с ума не сошла.
Робеспьер выпрямился, словно ощетинившийся дикобраз.
– Есть причины, по которым я запретил, чтобы меня беспокоили все кому не лень. Если у тебя родственника приговорили к гильотине, значит, он виновен. Суд всегда справедлив.
– Я знаю. Поэтому я здесь. Ты сторонник добродетели и справедливости, и я не могла вынести, чтобы тебя сделали жертвой. – Нана взглянула ему в глаза. – Я Нана Сарпелье и пришла сообщить тебе об ужасном заговоре, угрожающем не только республике, но и тебе самому. Ты должен выслушать меня.
Робеспьер с минуту бесстрастно смотрел на Нана. Потом отступил в сторону.
– Проходи, гражданка.
Анна Дюпре вынула золотого Пегаса из ящика и поставила его на стол.
– Ты молодец, Рауль. – Она отступила и вскинула голову, оценивающе оглядывая статуэтку. – Он великолепен.
Дюпре потягивал вино и просто купался в ее удовольствии.
– Однако он не вписывается в эту комнату. Ему место в элегантном салоне.
– Я думал, через несколько дней мы уедем в Вену и отвезем его графу Прованскому.
Анна Дюпре покачала головой.
– Он потребует его для Бурбонов. А я не намерена отдавать его ему.
– Прекрасно, стало быть, мы не скажем ему, что он у нас.
– У нас?
– У вас, – быстро поправился Дюпре. – Он ваш, матушка.
Его мать взглянула на статуэтку и удовлетворенно улыбнулась.
– Да, он мой.
– Но вы поедете со мной в Вену? – взмолился Дюпре. – Граф пожелает оказать мне честь, и я хочу, чтобы вы разделили со мной мою славу. Теперь, когда мальчишка мертв, граф – наследник престола. Вы могли бы править при этом дворе.
– Я могла бы иметь свой собственный двор здесь, в Париже. Граф Прованский мне не нужен. – Она дотронулась до золотого филигранного облака, по которому мчался Пегас. – Они будут драться за приглашение. Разумеется, мне придется искать средство умиротворить Национальный конвент, но я найду способ.
В Дюпре нарастала паника.
– Прекрасно! Если вы не хотите ехать в Вену, мы останемся здесь.
– Нет. – Мать повернулась и посмотрела на него. – Я останусь здесь. А ты отправишься в Вену.
Она отсылала его прочь! На него смотрели ее безжалостные серые глаза. Пухлые губы кривила презрительная усмешка. Сбывался его худший кошмар: он больше не нужен матери. От ужаса Дюпре лишился дара речи.
– Пожалуйста, – запинаясь, пробормотал он. – Вы же знаете, мне без вас не обойтись. Я хочу быть с вами, матушка. Всегда.
– Посмотри на себя. Ты только будешь ставить меня в неловкое положение, а не помогать.
– Нет. – Дюпре упал на колени, едва обратив внимание на резкую боль в ноге. – Вена слишком далеко. Вы же знаете, я не могу выносить, когда я вдали от вас. Умоляю вас, не отталкивайте меня. Сжальтесь. Я просто умру без вас.
Анна Дюпре отвернулась.
– Я надеюсь, что ты уедешь до утра. – И она махнула рукой в сторону арки, ведущей к лестнице. – Прощай, Рауль.
Дюпре с трудом поднялся на ноги. Он не сможет убедить мать. Она отсылала его прочь, и в этот раз она больше не позволит ему приблизиться к ней. Он никогда больше не увидит ее.
– Матушка! – Это был вопль агонии. Анна Дюпре досадливо отмахнулась от сына.
– Не будь гадким мальчишкой, Рауль. Ты знаешь, как бывает, когда ты становишься…
Входная дверь распахнулась.
– Гражданин Дюпре? – В комнату вошел офицер в форме Национальной гвардии, а за ним – четверо солдат. – Тебе придется пройти с нами. Ты арестован.
– По чьему приказу? – Дюпре тупо смотрел на офицера, почти не соображая, что тот говорит. Она отсылает его прочь.
– Как вы смеете врываться в мой дом? – холодно спросила Анна Дюпре. – Что бы ни сделал мой сын, я верная гражданка республики.
– Это будет решать гражданин Робеспьер. Он ждет в экипаже снаружи.
Она больше не позволит ему приблизиться к ней.
– Я не поеду, – заявила Анна Дюпре. – Рауль, скажи ему, что он не может меня заставить…
Но двое солдат уже уводили Дюпре через входную дверь. И мать неохотно последовала за ним прочь из дома к ожидавшему экипажу.
Когда Робеспьер ступил из экипажа на булыжники, бешеная ярость обратила тонкие черты его лица в застывшую ледяную маску.
– Я справедливый человек. Учитывая твои прошлые заслуги перед республикой, даю тебе единственный шанс защищаться, прежде чем вынесу приговор. Ты, Рауль Дюпре, бывший агент Марата?
– Да, – тупо отозвался Рауль.
Он никогда больше не увидит ее.
– И ты составил заговор с целью освободить Людовика-Карла и оставить улики у моего дома, чтобы во всем обвинили меня?
– Освободить? Нет, я убил его.
– Ложь. Мы знаем, ты тайком вывез его из города и теперь он уже находится на пути в Гавр. – Робеспьер вынул бумагу, показавшуюся Дюпре знакомой. – Ты станешь отрицать, что дал гражданке Симон это предписание с моей подделанной подписью и приказом передать мальчика на твое попечение?
– Я убил его. Он лежит в фургоне с грязным бельем в аллее за твоим домом.
– Твоя девка рассказала мне, как ты тайком, вывез мальчика из Тампля, но в фургоне никакого тела найдено не было. – Рука Робеспьера крепче сжала бумагу. – Где мальчишка?
– Он мертв.
– Ты рассчитываешь уничтожить меня, связав с монархистами, которые пытаются освободить мальчишку, но тебе это не удастся. – Робеспьер пронзительно завизжал:
– Слышишь? Тебе это не удастся! Я сегодня же отправлю тебя на гильотину! – Он указал на запряженную лошадью тележку, выезжавшую из тумана. – Эта тележка и отвезет тебя на гильотину. Почему ты молчишь? Считаешь, я не обладаю достаточной властью, чтобы приговорить тебя без суда?
Зачем Робеспьер так кричит? Неужели он не понимает, что это больше не имеет никакого значения!
– Нет, я знаю, что у тебя есть такая власть.
– Я отрублю тебе голову и велю бросить в братскую могилу с другими предателями, стремящимися уничтожить меня!
– Гражданин Робеспьер, могу я вернуться в дом? – вежливо поинтересовалась Анна Дюпре. – Сегодня очень холодно, и все это меня совершенно не касается. Я всего лишь мать Рауля. За эти годы я почти не видела его, пока он не явился сегодня вечером ко мне, умоляя спрятать его. Естественно, я собиралась отказать, когда ваш солдат…