Впрочем, неожиданное повиновение дочери вовсе не было следствием ее преданности и понимания отцовских затруднений, и потому родительское удовлетворение достигнутыми успехами не имело под собой почвы. Просто этой осенью Эма была ко всему безразлична. Ее интересы сводились лишь к двадцати четырем часам, отделявшим одну встречу от другой. Будущность привлекала ее лишь как неограниченное время, которое она сможет проводить вместе с Ладиславом. А как? — над этим она головы не ломала.
Конечно, не только с точки зрения пожилых людей это было смешно, даже самой Эме при ее рациональном и остром уме это казалось не совсем понятным. Впрочем, здесь необходимо учесть и преувеличенно романтическое восприятие любви, которое в конечном счете отражало протест Эмы против пошлости мещанской семьи, воспитывавшей девочку в духе, вызывавшем в пору взросления ее особую неприязнь. Ладислава эта буря чувств отчасти очаровывала, но отчасти и пугала. Он был на шесть или семь лет старше Эмы и считал это целым столетием. Одним из его предрассудков был широко распространенный в те годы взгляд, что мужчина в определенном плане существо вышестоящее и что именно своим разумным пониманием мира и человеческих отношений он ответствен за мироустройство как в более широком, так и в более узком смысле. С такими разными по величине категориями подходили молодые люди типа и убеждений Ладислава к организации мира, а затем и семьи. Как одно, так и другое не удовлетворяло их — перед ними стояли великие цели и великие образцы. Ладислав о своих чувствах не распространялся. Надо, однако, признать, что Эма ему более чем нравилась, но на любовь у него существовал устоявшийся взгляд, он долгое время полагал, что Эма из тех девушек, что не созданы «для ненастья». Когда Эма рассказала ему о желании отца, он посоветовал ей выполнить его волю. Ладислав считал, что в надвигавшейся смуте юриспруденция — область более актуальная, чем история искусств. К тому же он рассудил, что, если их отношения обретут такую форму, о которой он мечтает, — эротика не принималась в расчет — и они сочетаются браком, отец будет более уступчив, ибо почувствует себя в какой-то мере обязанным дочери за ее решение.
В таком изложении фактов Ладислав предстает человеком несколько холодным и как будто расчетливым. Он был строитель, привык изучать свойства материала, его выносливость, знал законы статики и динамики и, сознательно перенося эти знания на человеческие отношения, явно пока не решался связывать свою жизнь с девушкой, у которой в избытке и деньги и предрассудки. Он все еще не был уверен в Эме. Почему? Объясняется это просто: он был слишком захвачен ее красотой, темпераментом и так далее и тому подобное, короче говоря — всем.
Молодой мужчина по имени Ладислав, член коммунистической партии с 1930 года, в начале своих отношений с Эмой во многом ощущал свое превосходство, но и во многом казался себе совершеннейшим аутсайдером.
Итак, молодой мужчина по имени Ладислав. Пришло время обратить на него внимание.
Ладислав Тихий (волосы каштановые, глаза карие, особая примета: намерение очеловечить мир) родился в семье машиниста. Родители с момента их бракосочетания жили в богатом северочешском городе на берегу Лабы под восхитительными холмами, в краю весьма онемеченном. После окончания начальной немецкой школы, которую родители выбрали лишь потому, что она была близко от дома, он поступил в первый класс реальной гимназии, на сей раз чешской. Таково было желание прежде всего матери. Мальчик стал уже достаточно взрослым, и опасность, что он попадет под машину, перед которыми мать испытывала невыразимый ужас, с презрением называя их «тарахтелками», уже не казалась ей такой угрожающей.
Его мать была скромной, доброй, порядочной женщиной. Родилась она в Праге, воспитана была в прочувственно патриотическом духе, любила цитировать Неруду, Чеха, Немцову и Виктора Дыка, заботилась о том, чтобы Ладислав не испытывал недостатка в книгах, и, хотя воздавала должное Гёте, истинной поэзией почитала все же только чешскую. Короче говоря, это была женщина преданная, домовитая, приучившая себя в браке с машинистом к терпению и ко всяческому самоограничению, хотя супружеские отношения ее родителей являли совсем другой пример — отец за всю жизнь ни разу не отлучился из дому. К северу она так и не смогла привыкнуть. Поскольку Ладислав был единственным ребенком, появление которого было столь долгожданным, родители невольно возлагали на него особые надежды, считая, что он призван осуществить их несбывшиеся мечты. Это довольно распространенное заблуждение, и оно подчас во многом препятствует сближению и пониманию между родителями и детьми. На сей раз это заблуждение не оказалось таким роковым, поскольку тогдашние тяжелые социальные и национальные условия, сложившиеся на этой смешанной территории времен первой республики, совсем иначе повлияли на эту малочисленную семью — они предельно сплотили ее. К тому же надо учесть, что отношения в семье — отец ведь почти всегда отсутствовал — в основном сводились к формуле «мать — сын». Конечно, пани Тихая была женщиной уступчивой и своему сыну предоставляла всяческую свободу.