Больная. Ваш отец был совершенно прав. Если ваша совесть не участвует в том, что вы проповедуете, то трибуна адвоката — самое подходящее для вас место. Но так как ваша совесть не участвует также и в том, что вы делаете, вы, должно быть, кончите свою карьеру на скамье подсудимых.
Обри. Весьма вероятно. Но я прирожденный проповедник, а не адвокат. Принцип судоговорения состоит в том, чтобы заставить двух лгунов изобличить друг друга, и тогда правда откроется. Это мне не подходит. Я терпеть не могу, когда мне возражают. А единственное место, где человеку не грозят возражения,—это церковная кафедра. Я ненавижу споры. Во-первых, это дурной тон, а во-вторых, всякий спор сбивает с толку слушателей. Кроме того, юриспруденция слишком много внимания уделяет грубым фактам и слишком мало — духовным явлениям. А меня занимают только движения духа: тут- то я и могу дать волю моему дару проповедника.
Больная. А проповедовать то, во что не веришь, это тоже движение духа?
Обри. Полегче, Мопс! Мой дар от бога. Он не ограничен моими узкими личными убеждениями. Это не только красноречие, но и ясность мысли. Ясность — драгоценнейший дар, дар учителя, дар разъяснения. Я могу любому разъяснить все что угодно. И мне это нравится. А кроме того, это мой долг, если только доктрина увлекает меня своей стройностью, утонченностью и красотой. В глубине души я, может быть, и знаю, что это бессмысленный вздор, но если представляется возможность выжать из нее драматический эффект и прочесть блистательную проповедь, мой дар овладевает мной и принуждает меня это сделать. Цыпка, принеси мне, пожалуйста, подушку, будь другом.
Больная. Не ходите, Цыпка. Пусть сам за собой поухаживает.
Графиня (вставая). Да он там все пораскидает, пока найдет, что ему нужно. Терпеть не могу беспорядка в доме. (Уходит в палатку.)
Больная. Как странно, Попс. У нее психология горничной, а не женщины.
Обри. Порядок для нее — святое дело, Мопс, а это уже кое- что. У других вообще ничего святого нет.
Графиня (возвращается с шелковой подушкой и с размаху бросает ее на голову Обри). На! А теперь я требую расчета. Мне здесь надоело.
Обри (удобно укладываясь на подушку). Тебе всегда все надоедает.
Больная. По-видимому, это означает, что вам наскучил Толбойс?
Графиня (беспокойно расхаживая взад и вперед). Он мне так осточертел, что иногда я готова выйти за него замуж. Тогда это будет все равно что утром вставать, умываться, одеваться, есть и пить — все, что обязательно нужно делать, хочешь не хочешь, и что не смеет надоесть, иначе сойдешь с ума. Давайте уедем куда-нибудь и поживем настоящей жизнью.
Больная. Настоящая жизнь! Хотела бы я знать, где она! Мы в два месяца истратили около шести тысяч фунтов на поиски этой настоящей жизни. Деньги, которые мы выручили за жемчуг, когда-нибудь да кончатся.
Обри. Цыпка, придется тебе потерпеть, пока мы не получим выкуп. И не о чем больше говорить!
Графиня. Я сделаю так, как мне хочется, а не как ты велишь. Словом — повторяю: дайте мне расчет. Мне все это надоело. Я хочу чего-нибудь нового.
Обри. Что же нам с ней делать, Мопс? Вечно подавай ей новое, новое, новое!
Графиня. Я люблю видеть новые лица.
Обри. А я рад бы жить, как будда в храме, — вечно созерцая свой собственный пуп, в обществе старого жреца, который каждый день вытирал бы меня тряпкой. Но Цыпке каждую неделю требуется новое лицо. Был даже такой случай, когда она на одной неделе влюбилась дважды. (Поворачиваясь к ней.) Женщина, чувствуешь ли ты величие постоянства!
Графиня. Вероятно, чувствовала бы, будь я настоящая графиня. Но я только горничная из отеля, и мы так привыкаем видеть все новые лица, что под конец уже не можем обойтись без этого. (Садится на складной стул.)
Обри. Чем чаще меняются лица, тем больше чаевых, а?
Графиня. Это не важно, хотя тоже кое-что. Вся беда в том, что мужчины страшно милы в первые несколько дней, но и только. Поэтому лучше почаще менять их. По-моему, каждая любовная связь должна быть медовым месяцем. А единственный способ добиться этого — менять любовников, потому что никакого мужчины не хватит надолго. За всю свою жизнь я знала только одного мужчину, который остался верен себе до самой смерти.
Больная (с интересом). A-а! Значит, это все-таки возможно?
Графиня. Да. Этот человек женился на моей сестре, вот почему я это знаю.
Обри. И пыл его никогда не остывал? Изо дня в день, пока смерть не разлучила их, он был все тот же, что в день свадьбы? Неужели правда, Цыпка?