Он поворачивается к ним спиной и уже готов неистово устремиться прочь, но тут из-за «Собора святого Павла» появляется Обри в легком белом костюме и небрежным тоном окликает своего родителя.
Обри. Хэлло, папаша, так это в самом деле вы? То-то мне почудился старый знакомый тромбон; ошибиться я не мог. Каким ветром вас сюда занесло?
Старик (сержанту). Это мой блудный сын.
Обри. Я не блудный сын. Блудный сын был мот и бездельник, который дошел до того, что ел помои вместе со свиньями. Я не нищий, я купаюсь в деньгах. Я никогда никому не должаю. Я примерный сын. Но должен сказать, что вы, к сожалению, отнюдь не примерный отец. Старик. Какое, сударь, ты имеешь право это говорить? В чем я виноват перед тобой?
Обри. Вы пытались воспрепятствовать моему явному призванию. Природа предназначила меня для церкви. Мне пришлось тайно принять сан.
Старик. Принять сан? И ты осмелился это сделать без моего ведома?
Обри. Разумеется. Ведь вы же возражали. Как же я мог это сделать с вашего ведома? Вы перестали бы высылать мне деньги.
Старик (в изнеможении опускается на ближайший камень). Мой сын — священник! Я этого не переживу!
Обри (спокойно садится на другой камень, справа от старика). Ничего, ничего! Отцы многое могут пережить. В университете я стал летчиком. Когда началась война, я, естественно, продолжал это занятие в военно-воздушном флоте. В качестве аса я заслужил довольно аляповатую серебряную медаль за содеянные зверства, несовместимые с саном христианского служителя церкви. После ранения мои нервы сдали, и я стал полковым священником. Мне пришлось говорить смертельно раненным солдатам, что они умирают, осененные благословением божьим, и отправляются прямо в рай, хотя на самом деле они умирали, содеяв смертный грех, и отправлялись в совсем иное место. Дабы искупить это кощунство, я старался по возможности находиться под самым огнем Но и этого мои нервы не выдержали. Я получил трехмесячный отпуск и провел его в госпитале. И тут меня настиг мой рок.
Старик. Какой такой рок? К моему стыду и горю, ты жив и здоров.
Обри. Выражаясь точнее, я встретился с Цыпкой. Познакомьтесь.
Цыпка. Очень рада познакомиться с отцом Попси.
Старик. Моего сына звали Попси в раннем детстве. Когда ему пошел шестой год, я из принципа запретил это. Странно слышать это имя из ваших уст после такого большого перерыва.
Цыпка. Я всегда спрашиваю мужчин, как мама звала их. Тогда они сразу перестают выпендриваться.
Обри (продолжая свой рассказ). Худшей сиделки, чем Цыпка, быть не могло: смертность среди больных повысилась на десять процентов.
Цыпка. Вот уж неправда! Больные умирали из-за других сиделок. Будили их в шесть утра и начинали мыть! Половина больных умирала от простуды.
Обри. Но ты не станешь отрицать, что сиделки красивей тебя там не было?