Однако, по мнению большинства критиков, замысел Шоу не получил в пьесе адекватного воплощения, так как ему не удалось создать целостное драматургическое единство, где авторская мысль претворилась бы в художественную реальность. Так, один из наиболее ярых сторонников драматургии Шоу критик Дезмонд Маккарти писал в своей рецензии: «… я внимательный театральный зритель, но я не могу объяснить вам, о чем повествует пьеса, которую я только что посмотрел на Малвернском фестивале. […] В «Горько, но правда» затронуто огромное множество тем. Я перезабыл уже девять десятых из того, что мне понравилось, потому что здесь просто не на чем сосредоточиться — все разбросано в беспорядке, нет центра, куда стягивались бы все нити. Когда я сидел в своем кресле, я то и дело восклицал: «Ага, как это глубоко сказано! Об этом стоит поразмыслить». Но потом мне так и не удалось понять, к какому же выводу я (или, вернее, сам Шоу) все-таки пришел. Мне показалось, что пьеса представляет собой серию моментальных фотоснимков послевоенного состояния умов — фотоснимков, сделанных в разных ракурсах. Но общая картина этого состояния умов так и не возникла, не воплотилась в пьесе…»[27]
Обеспокоенный в целом негативными оценками критики, Шоу продолжил работу над пьесой в перерывах между спектаклями (в Малверне труппа Джексона сыграла «Горько, но правда» восемь раз) и сумел «на ходу» устранить наиболее очевидные слабости. После окончания фестиваля спектакль в течение трех недель демонстрировался в Бирмингаме, а затем был перенесен в Лондон, где 13 сентября 1932 г. им открылся театральный сезон на сцене театра «Нью». В составе исполнителей особо выделялись Седрик Хардвик (Обри), Ленора Корбет (Больная), Эллен Полок (Цыпка) и Уолтер Хад, исполнявший роль рядового Слаба и заслуживший похвалу самого Лоуренса Аравийского, портретного сходства с которым он добился[28].
Но, несмотря на все усилия драматурга и участников спектакля, критики не переменили своего резко отрицательного отношения к пьесе. Так, например, обозреватель газеты «Таймс», отмечая определенные сдвиги в лучшую сторону по сравнению с малвернс кой премьерой, утверждал, что и в лондонской постановке пьеса «Горько, но правда» все же не изменилась в главном и остается «тем, чем и была — вереницей пылающих островов в океане фарса», а журнал «Спектейтор» обвинял Шоу в том, что он беззастенчиво пользуется типично английской традицией терпимости по отношению к «глупым шуткам великих людей»[29][30][31]. «Шоу-пророк безмолвствует,— писал рецензент газеты «Манчестер Гардиан». — Как и прежде, со сцены звучит весьма велеречивая болтовня, но ей явно не хватает былой простоты и былой задиристости формулировок. Впрочем, это неудивительно, потому что Шоу уже нечего нам сказать. Как и прежде, его проповеди длинны, но в них больше нет той мощи, которая когда-то так восхищала нас. «Горько, но правда» — это и не пьеса, и не философия, а сплошное надувательство. […] Пренебрежение к законам драматургии, которое сходило Шоу с рук, когда он мог сказать нам нечто новое и важное, становится совершенно непростительным, когда его доводы теряют логику, когда померк блеск его языка, когда эпиграммы перестали разить наповал и когда повсюду видны знаки усталости и утомления…»
Нападки критиков, по-видимому, сказались на репутации «Горько, но правда» у зрителей. Лондонский спектакль очень быстро перестал давать сборы, и уже через шесть недель после премьеры, к величайшему огорчению драматурга, его пришлось снять со сцены. В интервью, данном журналу «Обсервер», С. Хардвик, исполнитель роли Обри, назвал несколько причин провала пьесы: в первую очередь, ее крайне небрежную, непродуманную композицию, а также нежелание обыкновенного зрителя выслушивать упреки и проповеди, когда он приходит в театр, чтобы развлечься и потешиться. «Не следует забывать и о том,—добавил Хардвик,—что пьеса была написана год назад. Если бы ее тогда и поставили, го она лучше соответствовала бы пессимистическим настроениям тех дней. Но теперь, когда (по крайней мере, в узком лондонском мирке) люди стали с несколько большим оптимизмом смотреть на жизнь, они не желают слушать, если им говорят, что нас ждет упадок и гибель. Обратите внимание, что в Бирмингаме — промышленном городе, еще переживающем последствия экономического кризиса, где мы гастролировали до Лондона, пьеса пользовалась колоссальным успехом. Люди там стояли в проходах на каждом спектакле»[32].