— Пошли в тепло? Не могу на морозе курить, удовольствия никакого не получаю, — предложил Беда.
— Пойдём лучше ко мне в гости, посмотришь, как я живу, чифиря сейчас глотнём, — затушил Рудольф большим пальцем левой руки папиросу и положил себе в табакерку.
— Ты где пальцы потерял Рудик?
— На прессе, год назад. Зеванул трохи и под прессом оставил их. Кстати меня Рудиком здесь редко кто зовёт, больше Курком или Руфом кличут.
— Нормальная кликуха, а меня по фамилии кличут. Многие думают, что у меня погоняло такое, а я не возражаю. — Беда тяжело вздохнул и тревожно произнёс. — Я вот подельника своего потерял Кадыка, — ты его, наверное, не знаешь, он в футбол мало играл, и то только в юношеской команде. Потом в ДОСАФ пошёл на планериста учиться. В тюрьме слух прошёл, что его за неделю до меня отправили сюда.
— Погоди! Погоди! — а Захар Минин, — тебе же родственником приходится? — спросил Рудик, — он, где сидит?
— С Захаром ясней некуда, он в Соликамске чалится, а вот Кадык должен быть рядом.
— Кадыка я не знаю, но ты не тужи, может он здесь? Ты просто не знаешь. Лагерь большой, около трёх тысяч человек. Здесь затеряться запросто можно, — пытался обнадёжить его Рудольф. — Многие зэки работают в три смены и встречи бывают случайные, как у нас сейчас с тобой произошла.
— Нет его, — уверенно отверг предположение Рудольфа Иван, — был бы здесь, мне давно бы сказали. Я почти все отряды проверил, с первого дня пребывания на зоне.
Пока они шли до барака, Беда обратил внимание, что с Рудольфом многие встречные здороваются и перекидываются на ходу добродушными фразами.
— Вот этот маленький дедушка с приятной улыбкой, — он показал в спину удалявшего от них заключённого в шапке с опущенными ушами, — это ходячая летопись советских карманников. В прошлом знаменитый щипач по кличке «Чужой», гастролировал по всем городам и щипал лопатники у буржуев и торгашей. В войну был в розыске у сыскарей за свои грехи. Но в Харькове, говорят у какого — то немецкого офицера из автомобиля утянул планшетку с важными сведениями для нашей разведки. Его моментально по всем старым хвостам амнистировали. Сейчас на пенсии, но чёрт попутал на старости. Пришёл на приём к врачу и обчистил его карман халата, пока тот его осматривал. Здесь много сидят публичных людей, даже двое бывших генерала есть с большими сроками. За нарушение норм строительства аэродромов они срока свои отбывают. Один генерал за зону выходит без конвоя, прорабом у гражданских строителей работает. Музыкант из оркестра Александра Цфасмана, тоже здесь отбывает. Знаменитый своим сроком и наш земляк дядя Костя с сорок седьмого года сидит, ему двадцать пять лет дали. Сейчас хорошо Хрущёв сделал, — вышка пятнадцать. Этого срока вполне достаточно осознать тяжесть вины любого тяжелейшего преступления.
— Об этом, наверное, не только вольный люд, но и зеки все знают, — сказал Иван, — а что — же этот дядя Костя в 53 году и под амнистию не попал?
— Никаких амнистий для него не было. Зарубил двух кассиров в сберкассе и забрал деньги. Ему под шестьдесят лет сейчас. Выйдет куда пойдёт, — неизвестно? Родственников никого нет, наверное, сразу в дом престарелых направят. Бабок будет там шарахать. Здесь такие огурцы у крахов попадаются. Один без двух рук за изнасилование сидит. Экземпляров подобных ему, хватает в лагере.
Они пришли к бараку и, смахнув снег с сапог, прошли в курилку. Там сидел парень в подшитых валенках и нижнем белье. В пальцах он держал козью ножку, от которой вился змейкой сизый дым и исходил крепкий запах самосада.
— Палёный, давай чифирю заварим? — земляка встретил, надо отметить, — сказал Рудольф парню.
Парень, не докуривая до конца цигарку, бросил её в ведро:
— Сейчас схожу, самовар принесу, — сказал он и ушёл в секцию.
— Раздевайся, жарко здесь. Давай повесим бушлат на вешалку, — проявил заботливость Рудольф.
Парень, которого Рудик назвал Палёным, принёс закопчённую алюминиевую кружку и полплитки чая, завернутого в фольгу.
— Сколько заваривать будем? — спросил он.
— Полтора мальца кинь на самовар и хватит, остатки положи назад. С чаем сейчас трудновато. Надо экономней пользоваться, чтобы до конца недели хватило, — сказал Рудольф.
Парень, залил в кружку воды и поставил её на печку.
— Не боитесь, что арестуют? — спросил Иван у парня.
— Зеки не заложат, а за красными на улице стоит кто — то смотрит, если что свиснут, — объяснил Палёный.