— У нас тоже своя охрана имеется, — сказал Рудольф. — Здесь есть надзиратель Шурик Краснов, всю свою сознательную жизнь работает в лагере. Он по запаху чай находит. Это самая натуральная ищейка. Все повадки у него жандармские. Нашего брата стрелял бы с закрытыми глазами, дай ему волю. Берию сука почитает, как бога.
— Я понял у вас здесь одна отрада, — это чай. А водки и наркоты не бывает?
— Какие наркотики с водкой, чаю — то вдоволь нет. Если подача есть, в течение часа не успел взять, всё — жди следующего раза. Но нам, как элитному бараку всегда оставляют. У нас пахан зоны здесь живёт, а наркоманов в лагере нет. И дикий закон со времён Берии ещё не изжит, — если в секции найдут запрещённые предметы, заточки, наркотики, водку, чай, то вся секция, а нас здесь восемьдесят человек, сажают на пять дней на пониженный паёк. Поэтому мы бдим за этим.
Когда чай был готов, Рудольф послал парня, в секцию за мужиками. Пришли ещё пять человек.
— А Генерала, что не разбудил? Может и он пару глотков сделает, — сказал Рудольф Палёному.
— Ага, разбуди, а если он сапогом по горбу отоварит,
— заканючил Палёный.
— Хорошо, я сам его разбужу, — успокоил Палёного Рудольф и обернулся к Беде. — Слушай Иван, — этот Генерал лучший кореш нашего Часовщика. Может, ты его и видал у него?
— Не видал, но с Генералом знаком.
Рудольф не слышал или не обратил внимания на последние слова Ивана, так — как моментально скрылся за дверью секции. Вернулся он назад со знакомым ему массивным мужчиной, который при первой встрече с Иваном назывался Генералом.
— Ну что, чифиристы, воюете с лагерным законом? — сказал он, не замечая Беду. — Рождество отмечаете?
— Это кто за забором для них праздник, а для нас выходной день, — сказал Рудольф, — а у меня земляк объявился, — он положил руку на плечо Ивана.
Генерал взглянул в упор Беде в лицо, затем протёр глаза. Иван смотрел на него и улыбался.
— Не может быть! Иван, неужели ты? — спросил он заспанным голосом, не прекращая протирать глаза.
Генерал подошёл к Беде, радушно пожал ему руку и потрепал по голове.
— Видать хорошо устроился, если в гости не приходишь.
— Вроде не плохо, никто не злит, хавка и курево есть.
— А иначе у тебя и не может быть. Лады, пускайте пиалу в круг, — садясь на скамейку рядом с Иваном, сказал он.
Когда кружка опустела, Беда достал портсигар и угостил всех сидящих. Генерал от Севера отказался, а вытащил из-за уха свою папиросу Герцеговина Флор, размял её пальцами и как фокусник ловко кинул себе в рот.
— Какой срок получил? — прикуривая папиросу, спросил он у Ивана.
— Пятёрку. Ну, это и немного и немало, — успокоил Ивана Генерал, — но хватит, чтобы узнать цену свободы и понять каторжанскую жизнь.
— Цену свободы и без срока мы все знаем, — сказал мужчина с хриплым голосом.
— Если бы мы знали ей цену, то сидели бы сейчас в Метрополе за кучерявым столом, а не варили бы чифирь на печке, — веско заявил Генерал. И он вновь всё внимание обратил к Ивану:
— Как там Часовщик поживает, базар шёл, что он приютил себе молодицу какую — то. Не то прислуга не то сожительница?
— Я сам толком не знаю, кто она ему, — остерегаясь сболтнуть лишнего, ответил Иван, так — как по воровским законам семьи заводить ворам, было запрещено.
— Ты не бойся, со мной можно говорить откровенно, — с понятием улыбнулся Генерал. — Ему воровской сходняк, как инвалиду разрешил такую привилегию. А вообще Часовщик твёрдый и справедливый вор, сейчас мало ему подобных авторитетов осталось. Поломали почти всех. Ему бы и здоровому разрешили завести себе прислугу. Когда такие люди на зоне и на свободе есть, значит, порядок обеспечен. Я ещё молодой против него, и мне пришлось немало полезных жизненных уроков получить от Григория. Да что там говорить, многие воры учились на нём как по букварю. В рот ему заглядывали. А сейчас некоторые в лакировках рассекают по воровским паркетам, а Гриша на привязанных подушках прыгает по грязным улицам, но уши не забывает, им крутит за их помпезное и неправильное поведение.
— Нет, он уже давно катается на коляске, — уточнил Иван, — правда ростом выше от этого не стал.
— Это уже хорошо, — одобрительно сказал Генерал, — глядишь, ему как фронтовику сообразят какой — ни будь моторизированный транспорт вроде трёхколёсного велосипеда.
Мужики, не прислушиваясь к разговору, достали из стола домино и стали играть в козла.
Генерал посмотрел в окно. На улице валил снег крупными шапками: