— Если ты к Генералу, то его нет. Вагонов много пришло, они сейчас рогом прут во благо Советских лагерей и отечества. Неделю точняк будут грузить.
— А как же сон? — спросил Беда.
— Поспать их на шесть часов будут заводить в зону.
Там четыре бригады пашут, одна в резерве на подмене. Ты лучше, чем от безделья страдать, сходи к сапожнику Февралю, тебе там головки нашли на хромовые сапоги. Прикинешь на ногу, может он, уже полностью сшил сапоги, тогда заберёшь их у него.
Февраль оказался низкорослый, тщедушный мужчина с горбом не на центре спины, а смещённым к правому плечу. Подобную уродливость Беда впервые увидал в своей жизни. Он отметил, что все горбатые имеют удивительную схожесть между собой в обличье. Такое яркое сходство, возможно, им горбы придавали, которые отражались в их лицах.
Февраль, не глядя в сторону Беды, сказал:
— Обувь, твоя готова, вот примеряй, — он достал со стеллажа сапоги и протянул их Беде, — век не сносить! — похвалил он свою работу.
Беда померил сапоги, они пришлись ему впору. Хромовые сапоги на зоне это роскошь. Он прошёл в них по мастерской. От такой обуви у него было необычайное чувство гордости и огромной благодарности к Генералу. Иван снял их с себя, покрутил в руках и спрятал под бушлатом:
— Благодарю, что я вам за них должен?
— Носи на здоровье, а за всё остальное не беспокойся. За год вперёд уплачено. Будешь теперь, как принц ходить по зоне, но местной ваксой их не мазюкай и гармошкой голенища не делай. К вертухаям можешь внимание привлечь. Если им понравятся, могут снять. Ты если что гони им тюльку, что они у тебя лечебные, ортопедические. Тогда в жизнь не заберут.
— Понял, я их беречь буду. Мне долго ещё топтать зону придётся, — сказал Беда и вышел из дверей сапожной мастерской.
…У дверей на улице стояли два молодых парня, примерно одного года с Бедой. Один из них был в очках, а у второго под глазом был синяк. Они переминались с ноги на ногу, не решаясь подойти к Ивану. Беда обратил внимание на их встревоженные лица, по которым без слов можно было понять, что у ребят проблемы и к нему имеют разговор:
— Что — то хотите пацаны? — первым спросил он.
— Ты не Беда будешь? — спросили они.
— Да, а в чём дело?
— Мы ходили к Кавказу, а он нас к тебе послал, чтобы ты разобрался, — сказал парень в очках. У нас проблема с Кустарём из нашего отряда назрела. Он продал нам валенки, мы ему рваную за них заплатили, а он нам сдачи не дал четвертную. И мало того подходит его кент Монтёр и говорит, чтобы я выпрыгивал из валенок, что это его. Пришлось вернуть ему их. А Кустарь нагло говорит, что знать ничего не знает, и если мы поднимем, кипишь, Монтёр спросит с нас за крысиную выходку. Брату для острастки под глаз засветил.
— Понятно всё, — вымолвил Беда, — вы давно на зоне?
— Мы братья и подельники, а на зоне пять месяцев, — ответил всё тот же парень в очках.
— Нормально на зоне живёте, косяков никаких не имеете?
— Мы поняли, о чём ты спрашиваешь. Если бы у нас была плохая характеристика, Кавказ бы нас не к тебе послал, а в другое место.
— Резонно, — заметил Иван.
— Живём тихо, никуда не лезем и западло, ни кому не делали, — сказал второй парень.
— Вы, в каком отряде?
— В шестом?
— Сейчас я зайду к себе на минуту, вы меня у барака подождите и я схожу к вам, — пообещал Беда.
Он забежал в секцию, снял валенки и обул хромовые сапоги. Кавказ доверил ему провести разбор, с наглыми кидалами.
От его первого, правильного и справедливого решения может зависеть дальнейший авторитет Беды. Это Иван понимал. Но, что за люди Монтёр и Кустарь он не знал.
«В любом случае они неправы, если за парнями ничего не числится, — думал он. Нужно на всякий случай сходить к Мотылю, узнать у них про пассажиров Кустаря и Монтёра».
Мотыль до сих пор сидел за шахматами:
— Ого, ты уже в сапогах, — хороши кони! — похвалил он сапоги. — Тебя молодёжь нашла? — спросил он, — я их к сапожнику навстречу тебе отправил.
— Да, я их встретил, — ответил Беда. — Я к тебе сейчас за справкой пришёл. Ты с шестого отряда не знаешь Кустаря и Монтёра? Что они из себя представляют?
— Кустарь и Монтёр — это зимагоры, с чужих столов кости обгладывают, в основном крутят необстрелянных зеков из крестьян. Если по ним возник вопрос, то я тебе скажу. Ничего они не представляют! А ещё я тебе скажу, что Монтёр работает в прачечной, — это не мыслимое занятие для нормальных каторжан. То есть он не имеет права пасть открывать на честных и незапачканных арестантов.