– Тут, в обози, батько.
– Доставь! И шоб со всем, шо на нём было.
– Я мигом.
И действительно, минут через десять запыхавшийся Щусь ввалился в комнату и, кивком отозвав Нестора в сумеречный угол, вручил ему узелок. Нестор его развернул, убедился, что все знаки орденов и медалей на месте.
Выйдя из тени, Нестор подошел к хозяйке, которая в напряжении стояла посреди комнаты, ожидая, когда уйдут гости.
– Дозвольте, Евгения Александровна, вручить вам кителек вашего брата. Со всеми его наградами.
– Почему… почему он у вас? – испуганно спросила Евгения Александровна. – Где Шура? Что с ним?
– Его убили… большевики. А китель мы случайно у них отобрали. Там, в кармане, записочка была… ничего такого, только имя и фамилия…
– Боже… и Шурочка, значит, тоже, – всхлипнула она и уткнулась лицом в китель. – И даже могилки его нет…
Ей никто не ответил. Какие могут быть могилы для вражеских офицеров и генералов? Гражданская война!
– Нам этот кителек ни к чему… Просто трофей. А вам память про брата, – сказал Нестор и добавил совсем тихо: – Извините, что нарушили ваше одиночество.
Он неуклюже пожал ей руку. Вспомнил, что Сольский несколько раз целовал женщинам руку. Подумал, что это как раз тот самый момент. Но как это сделать деликатно, он не нашелся.
Впрочем, женщина не обращала на него внимания. Держа в руках китель, она опустилась на стул. Не плакала, только низко склонила голову и сидела так, не шелохнувшись, пока махновцы не покинули дом и их шаги не затихли вдали.
…Так в полуразрушенном городе, среди незастывших луж крови и неубранных трупов, Нестор Махно основал свой первый и единственный в жизни музей, просуществовавший всего две недели. Ровно столько, сколько махновцы удерживали Приазовье…
…Всадник на взмыленном коне подскакал к Нестору, идущему в окружении хлопцев по улицам занятого Бердянска.
– Батько! Черныш передае: беляки выбылы нас з Мариуполя. И разведка доносе: белякам на пидмогу Шкуро йде! Так шо робыть?
– А шо, Черныш не знает? – спросил Махно. – Передай ему: выбить! И ще раз выбить! И столько раз выбивать, пока Мариуполь не будет наш!
– Слухаюсь! – Всадник развернулся.
– Смени коня – запалишь! И ще передай Чернышу: мы идем ему на подмогу!..
Всадник ускакал.
– Юрко! Коня!
Коноводы вывели со двора коней. Нестор вскочил в седло. С улыбкой наблюдал, как взбирается на своего коня Галина. Не научилась еще казацкой езде!
– Пошли! – Нестор помчался вперед. Следом за ним поскакали Галина, Юрко, Лашкевич…
За конными двигались тачанки, артиллерия. Справа было ослепительно голубое море, слева – бескрайняя степь…
Близ Мангуша сменили у греков коней. Лашкевич приплатил щедро: после «посещения» бердянских банков казна ехала на трех подводах. Все остались друг другом довольны.
После полудня уже были близ Мариуполя..
– Павло! А ну вдарь по городу, приведи беляков в самочуствие! – попросил Махно пушкаря.
– Шрапнелью? – спросил Тимошенко.
– Чем хочешь. Только через полчаса, когда мы вскочим в город, замри!
Всадники помчались к городу, а позади них заговорили пушки. Над головами махновцев со свистом понеслись снаряды. И рвались среди домов. Но это была еще только прелюдия боя…
А потом завязался бой. Жестокий. Кровавый. Белогвардейцы подготовились к отпору. Рукопашные схватки завязывались на каждой улице…
Рвались под копытами коней гранаты. Падали всадники. И белогвардейцы, и махновцы.
Нестор с ходу влетел в самую гущу рукопашного боя, лихо и умело отбивался саблей. Жилистый, верткий, он ускользал от ударов и тут же бил, колол…
Вдруг совсем близко от себя увидел Галину. Неуклюже сидя на коне, как на печке, она выцеливала белогвардейцев и стреляла из пистолета.
– Галка! Дура! – заорал Нестор. – Куда тебя занесло, мать… Юрко! Забери ее! – Он резко обернулся, наскоро, без замаха, ударил шаблюкой наскочившего на него юнкера, явно испуганного собственной смелостью. Юнкер бросил поводья и клинок и, зажимая рукой лоб, ускакал. – Я тебя, Юрко… я тебя скастрирую, если с Галкой шо…
Юрко схватил Галкиного коня под уздцы и потащил его в сторону от схватки. Но на их пути встал белый казачок, торжествующе взмахнул шашкой.
Вездесущий Щусь полоснул казачка сзади – и тот, с застывшим от удивления лицом, сполз под копыта своей лошади.
А бой только разгорался. Свистели пули. Звенели шашки…
Десятки, сотни, может, тысячи таких боев происходили в эти мгновения на просторах бывшей империи. На Волге, за Волгой, в Крыму, у Харькова, в верховьях Дона, под Ярославлем, Вильно, Иркутском. Иногда люди даже не понимали, с кем и за что они дерутся. Большевики, эсеры, нарсоцы, кадеты, анархисты, «зеленые», самостийники всех видов, повстанцы всех окрасок, защитники еще не ведомых никому республик, дашнаки, мусаватисты, англичане, греки, французы-интервенты, призванные на помощь, галичане, на ходу превращающиеся в красных, красные, не признающие большевиков, просто грабительские банды, делящие сферы влияния, продотрядовцы, чоновцы, сорокинцы, григорьевцы, белочехи, красные китайцы, белые калмыки… Пыль, дым, свист пуль, клекот тяжелых снарядов, вой осколков, звон стали, крики, стоны, визг…