Облетели кверху донцем
Все сосульки, как одна,
И в глаза холодным солнцем
Дует ранняя весна.
И сугробы разом сели,
Как упавшие хлеба,
И под мокрый звон капели
Зацвела в снегу верба .
Не впервой цвести на стуже…
Не впервой скитаться там,
Словно ходишь не по луже —
По летящим облакам, —
И тебе в раскрытом мире
Внятен каждый блеск и вздох –
Словно глаз дано четыре
И ушей не меньше трех.
«Еще прозрачен, сер и пуст…»
Еще прозрачен, сер и пуст
Кипящий воробьями куст,
И желтый солнечный припек
Еще не жжет холодных щек, –
Но талой лужи чернота
Весенней синью налита,
И облако всплывает в ней
Всё круче, крепче и белей.
«Влажно ландыши дышали…»
Влажно ландыши дышали.
Крупный дождь шуршал по склону,
На прощанье гром по тучам
Бил чугунными шарами, —
Но далекие вершины
Озарились тихим солнцем,
Молодые листья буков
Налились зеленым светом.
Я из каплющей пещеры
Протянула солнцу руки,
Сорвала я ближний ландыш,
Самый свежий, самый белый,
Сорвала его — навеки,
Навсегда укрыла в сердце,
Вместе с каплей самоцветной,
И земли комочком черным,
И прилипшею хвоинкой —
И моим недолгим счастьем.
«Дождь отшумел. Зеленый свет…»
Дождь отшумел. Зеленый свет
В лесу сверкающем и влажном,
И круглых капель легкий след,
Припухший на листке бумажном.
Как жадно зеленеют мхи,
Прощальному внимая грому, —
И пахнут — даже и стихи —
Промокшим кружевом черемух.
«Лицо щекочут стебли трав…»
Лицо щекочут стебли трав
И пахнут сыростью и медом.
Я, золотой букашкой став,
Ползу под их прозрачным сводом.
Мой путь неспешен и тяжел:
Вот гладких желудей застава,
А вот шершавой башни ствол
И зоркий птичий щебет справа…
Дыханья душная струя,
Как бури колея двойная…
Ах да, ведь это тоже — я.
Кто больше я? Кто я? Не знаю.
«Спозаранку щебет слышно…»
Спозаранку щебет слышно
У раскрытого окна,
И цветет светло и пышно
На задворках бузина.
Облаков круглится стая
Снега крепкого белей,
И гудит трава густая
Теплым бархатом шмелей.
Почему же светлой вести
Я от них не приняла?
Всё как прежде, всё на месте –
Только молодость ушла.
ОКТЯБРЬ
Мир прозрачен, солнечен, пуст, –
Ни надежды в нем, ни тревоги.
В красных ягодах голый куст.
Завиток листа на дороге.
Теплый камень и блестки в нем,
А на камне плоская муха.
Вот и мы — так же тесно льнем
К блесткам памяти зябким ухом.
За углом холодная тень,
В ней легко голубеет иней.
И недолог октябрьский день –
Тихий-тихий и синий-синий.
«Истаял дождь в сыром угаре…»
Истаял дождь в сыром угаре,
В тумане дымные дома,
И яркий свет на тротуаре
Обводит влажная кайма.
То смерть, прервав земную пляску,
Склонилась и, тиха, чиста,
Снимает траурную маску
С еще прекрасного листа.
«Расточительных слов не надо…»
Расточительных слов не надо.
Строгой осени день пришел:
Из цветистого листопада
Вышел лес так прозрачно-гол.
Видны скал обомшелых глыбы
И стволы в исполинский рост,
Каждой ветки сухой изгибы
И комочки остывших гнезд.
Ветром пасмурным лес очистив,
Осень лето сожгла в кострах,
И остался от слов и листьев
Горьковатый и легкий прах.
«Вся жизнь прошла, как на вокзале…»
Вся жизнь прошла как на вокзале –
Толпа, сквозняк, нечистый пол.
А тот состав, что поджидали,
Так никогда и не пришел.
Уже крошиться стали шпалы,
Покрылись ржавчиной пути, –
Но я не ухожу с вокзала,
Мне больше некуда идти.
В углу скамьи, под расписаньем,
Просроченным который год,
Я в безнадежном ожиданьи
Грызу последний бутерброд.
В ПАРКЕ
1. «Под скамьей пустая бутылка…»
Под скамьей пустая бутылка,
И лицо в немытых руках.
Всё, что сердцем владело пылко –
Вдохновенье, и страсть, и страх, –
Отошло, чтоб в тени прохладной
Он разглядывать мутно мог
Голубей доверчиво-жадных
У его неспешащих ног.
2. «Доверив прихоти ножонок…»
Доверив прихоти ножонок
Знакомства первые свои,
Мне улыбнулся негритенок
И задержался у скамьи,
В своем большом и белом друге
Еще совсем не видя зла…
Но мать привстала и в испуге
Его к себе отозвала.
СКАРАБЕЙ