«Грозы серебряная тьма…»
Грозы серебряная тьма,
Косой и щедрый ливень,
И похоронный аромат
Зеленоватых лилий.
Чернеет мокрая скамья,
Цветы мотает ветер.
«Родная, слышишь, это я!»
Не слышит. Не ответит.
Душа напрасно знака ждет, –
Он ею не заслужен.
И только облако плывет
В поголубевшей луже,
И солнце свежее в траве
Блестит таким покоем,
Что не смутить его вовек
Земной моей тоскою.
«Утром птица на кресте поет…»
Утром птица на кресте поет
И дымится ранняя роса.
В перьях птицы радугой восход,
А твои померкнули глаза.
Над тобой поставлен стройный крест
И венком петуньи расцвели,
И тебя давно корнями ест
Жадный пласт прихлынувшей земли.
Может быть, ты — лилий белый мед?
Шмель, гудящий в солнечном луче?
Может быть, ты птица, что поет
У креста высоко на плече?
«Теперь могу уйти во тьму…»
Теперь могу уйти во тьму,
Не причиняя зла, —
Я всех пережила, кому
Я дорога была.
Кто взмолится: «Не умирай!»
Кто запретит уйти?
Всё тихо. В заповедный край
Открыты все пути.
«Уходишь, всё легче во мглу скользя…»
Уходишь, всё легче во мглу скользя, —
Прости, прошу!
Казалось, дышать без тебя нельзя,
А вот — дышу.
Хоть радость неслышно ушла с тобой,
Есть жизнь во мне:
Должно быть, для жизни важнее — боль,
Нужней, родней.
«Позабудь и стоны и хрипы…»
Позабудь и стоны и хрипы
Тех, кто смотрит в лицо концу, —
Крупнолистую ветку липы
Притяни к своему лицу:
Есть в расцвете ее блаженном
То, что выше смерти и лжи, —
И так медленно, так мгновенно
Наше горькое счастье – жить.
«Там, шурша, струятся колосья…»
Там, шурша, струятся колосья,
Словно шелк, на сухом ветру.
Там находит тропинка лосья
Черный пруд в вековом бору.
Там, по пояс в низком тумане,
Над болотами, не спеша,
Утомленный проходит странник
С богомолья — моя душа.
«Над просохшим сидишь ручьем…»
Над просохшим сидишь ручьем,
Утомилась ты,
И лукошко легко твое:
В нем одни цветы.
Ты напрасно бродила тут,
У семи берез, —
Без дождя грибы не растут,
Как стихи без слез.
БЛАГОВЕЩЕНИЕ
О. Сергию Лягину
Чутко спит престарелый Иосиф.
Чтоб Ее он услышать не мог, —
Покрывало ночное отбросив,
Пробежала — не скрипнул порог.
К первым лилиям сонного сада
По ступенькам спустилась босой,
Где зари золотая прохлада
В скудных травах мерцала росой.
Вот источник — струя ледяная, —
Ей умывшись, легка и смугла,
С полным ковшиком, капли роняя,
Все на грядке цветы обошла.
Ветер дунул в тугих кипарисах
Ранним горьким дымком очагов,
И еще на ступеньках не высох
След неслышных девичьих шагов,
А она у простого налоя
В чистых сумерках кельи одна —
Вся молитвой над пылью земною,
Словно крыльями, вознесена, –
Отдавая смиренную душу
Богу — юной, но крепкой рукой…
Вдруг, молитвенный сумрак наруша,
Солнце хлынуло в тихий покой.
И, глаза ослеплен но зажмуря,
Их раскрыла, — и в пламени был —
Нет, не солнце, — небесная буря,
Горний ветер, гонец, Гавриил.
А в руке его лилия сада
В свежих каплях, стройна и бела,
Что сейчас сорвана у ограды
И в чудесном огне расцвела.
И над малым, над плотничьим домом,
Где Мария стоит чуть жива,
Грозной музыкой, радостным громом
Прозвучали святые слова.
И умолкли… Всё так же, всё то же,
Тесно, бедно простое жилье, —
Только стала избранницей Божьей,
Дух Господень сошел на нее.
Только радость земную отбросив,
Скорбь и счастье Ее вознесли, —
И взглянул в Ее очи Иосиф,
И склонился пред Ней до земли.
В ГОРОДЕ
1. «Черной пылью покрыт подоконник…»
Черной пылью покрыт подоконник,
В зябких сумерках замкнутый двор.
Воробьи на пожарном балконе
Торопливый ведут разговор.
Вдруг — молчок. Осторожно и быстро
Градом падают в крошки и — хвать.
И взлетают, как серые искры,
И поодаль щебечут опять, —
И щебечут, щебечут, щебечут,
Как людей они видят насквозь,
Как им темный подвох человечий
Быстротой обойти удалось…
И, готовя им новые крошки,
В одинокой своей тишине,
Он стоит, улыбаясь, в окошке,
Благодарный их звонкой возне.
2. «На стволах студеный зимний глянец…»
На стволах студеный зимний глянец.
В серых ветках ветер затяжной.
На пустой скамейке двое пьяниц
Сели тесно, к северу спиной.