«Огневой подобны парче…»
Огневой подобны парче
Облаков закатных хоромы.
В золотом вечернем луче
Пляшет мошек рой невесомый.
Свет последний — как он хорош,
Как с ним мошек движенья слиты!
Скоро луч погаснет — и что ж:
Нет от ночи у них защиты.
Где он спрячется, робкий рой,
Звездной выслеженный могилой?
Если слышишь — спаси, укрой,
Защити, сбереги, помилуй!
«В этом есть и своя услада…»
В этом есть и своя услада,
Если в жизни идешь одна, —
Мне спешить никуда не надо,
Никому всерьез не нужна.
И ничьей не связана властью,
Проживу, пожалуй, и так:
Улыбаясь чужому счастью
И гладя чужих собак.
«Ни к чьему не примыкая стану…»
Ни к чьему не примыкая стану
И ничьей не покорясь звезде,
Я уже нигде своей не стану,
Дома не найду уже нигде.
Сквозь земные горькие обиды
Чужестранкой призрачной бреду,
Как печальный житель Атлантиды,
Уцелевший на свою беду.
ПОЛДЕНЬ
Медово-зелен спелый виноград
На деревянном остове беседки:
На грузных гроздьях капельки горят,
К ним осы льнут, настойчивы и едки.
Так пьян и нежен летний аромат,
Так сонно-сухи солнечные ветки,
Что первых строк ликующий отряд
Летит в пылу лирической разведки —
И вот запнулся в жаркой тишине
И тайным эхом плещется во мне.
Неспешный день так ясен и отраден,
Что говорят не строфы, не слова,
Но вырезная крупная листва
И запах перегретых виноградин.
«В садах, где прохладные астры цветут…»
В садах, где прохладные астры цветут,
Где яркий отдельный листок подбираем,
Опавшие листья сгребают и жгут,
И пахнет дымок их разлукой и раем.
Последние солнцем прогретые дни,
Последняя в книге зеленой страница…
Но чем-то прощальная горечь пьянит
И радостью тайной по жилам струится.
«В прозрачном небе вещий холодок…»
В прозрачном небе вещий холодок.
Подсохшие деревья посветлели —
И вот плывут осенние недели,
Один шуршащий золотой поток.
Гоняет ветер пурпурный листок.
Упругие заброшены качели.
Забиты ставни. Птицы улетели.
И дом нахохлен, стар и одинок.
А я тропинкой медленно бреду,
Мне так просторно дышится в саду,
Отцветшем, отзвеневшем, отлюбившем.
От всех земных забот отрешена,
В усталый мир нисходит тишина,
Смиряя боль о бывшем и небывшем.
НА СТАРОМ КЛАДБИЩЕ
Плывет сияньем полдень мирный
Над жарким камнем стертых плит.
Жук синеватый, ювелирный
В огромной мягкой розе спит.
Подходит смерть, не скрипнув дверью,
Но жизнь рождается опять —
В сиянье, в горе, в благодать, —
И нет конца ее доверью.
«Дрожащим отливает серебром…»
Дрожащим отливает серебром
На берегу осиновая рощица
Над гладким непоседливым бобром,
Что деловито в озере полощется.
Стволы и ветки носит для запруд,
Сплетает их с неутомимым рвением,
И смотрит солнце на бобровый труд
Светло и тихо, с полным одобрением.
Но человек, упорный лиходей,
Разрушил дом и отнял жизнь звериную…
Ах, если б в мире не было людей,
А только теплый берег под осиною!
«Спасибо жизнь, за то, что ты была…»
Спасибо жизнь, за то, что ты была,
За все сиянья, сумраки и зори,
За мшистый бок тяжелого ствола
И легкий парус в лиловатом море,
За всё богатство дружбы и любви
И тонкий холод одиноких бдений,
И за броженье светлое в крови
Готовых зазвучать стихотворений, –
Со всем прощаясь – и не помня зла –
Спасибо, жизнь, за то, что ты была!
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СБОРНИКИ
РАЗБОЙНИЧЬЯ ПЕСНЯ
Заря струит по гребню гор
Свой розовый огонь.
Ретиво бьет о мерзлый двор
Подковой звонкой конь.
В деревне крики петухов,
Что брызги серебра,
Пора оставить дымный кров.
Прощай, мой друг, пора!
Мой конь разбойничий крылат,
Летать его удел, —
Твоей любовью я богат,
Твоей молитвой смел.
Я полечу от синих гор
К далеким берегам,
И всё, что встречу, с этих пор
Кладу к твоим ногам.
Прощай, не плачь! Костями лечь
Не собираюсь я, —
Со мной мой конь, со мной мой меч,
Со мной любовь твоя.
Когда умолкнет в ранней мгле
Копытный гул и гром,
Ты припади к сырой земле
Младым своим челом.
И помолись, чтобы она
Благой была ко мне,
Чтобы летал я легче сна
На ретивом коне.
А если – если чей шальной
Мне сердце вырвет меч, –
Чтобы я мог к земле родной
В объятья мирно лечь.
Прощай, не плачь! Ползет туман,
Всё ярче блеск зари, —
Я привезу из дальних стран
Шелка и янтари.