СТИХОТВОРЕНИЯ
ЛЕСНОЕ СОЛНЦЕ (Франкфурт-на-Майне, 1954)
«Я привыкла трястись в дороге…»
Я привыкла трястись в дороге,
И не будят тоски во мне
Спящий кот на чужом пороге
И герань на чужом окне, –
Но молюсь, как о малом чуде,
Богу милости и тепла,
Чтоб кота не вспугнули люди
И чтоб жарче герань цвела.
«Хорошо бы снова…»
Хорошо бы снова
Стать веселой деткой –
Прятаться от няни
За сквозной беседкой;
Сторожа лягушек
Над прудом атласным,
Уронить в крапиву
Мячик синий с красным, –
И, ожегши пальцы,
Жаловаться маме
Светлыми, большими
Детскими глазами.
«Склянки над бухтой знакомой…»
Склянки над бухтой знакомой,
Чайки, дельфины, буйки…
Дом, называемый «дома»,
Многим домам вопреки.
Запах полыни, арбуза,
Моря, смолы и тепла,
Где босоногая муза
Первой подругой была.
Помнишь, стояли с тобою,
Муза, в идущей волне?
Рифмы, как шелест прибоя,
Свежие, плыли ко мне.
В бухте играли дельфины,
Черным мерцая горбом…
Странно с далекой чужбины
Глянуть в разрушенный дом.
Слышишь, сквозь грохоты шквала,
Видишь, за безднами вод, –
То, что разрушено, – встало,
То, что умолкло, – поет.
ЯЛИК
Там, где лодки на причале
Чуть поводят сонным дном,
На песке смоленый ящик
В блеске черном и тугом.
Бьет о берег влажным хрустом
И назад шипит прибой.
Теплый воздух пахнет густо
Высыхающей смолой.
Пахнет сочно, пахнет звонко, –
Черным блеском говоря
Сердцу чайки и ребенка,
Ялика и дикаря.
В ЗАХОЛУСТЬИ
За черешнями свежеющего сада
Золотая облачная стыль.
Промычало, протопталось стадо,
Поднимая розовую пыль.
У калиток, меж крапивы чахлой,
Поплескали звездчато водой, –
Беглым ливнем улица запахла
И молочной сладостью парной.
Замутился рдяный жар стекольный,
Острой струйкой зазвенел комар…
И неспешно с выси колокольной
Медным яблоком упал удар.
«Так тебя нетерпеливо…»
Так тебя нетерпеливо
Весело и тайно жду –
Словно вместе крали сливы
В вечереющем саду, –
И теперь в мою неволю,
В утомительную ложь
Ты мне краденую долю
Непочатою несешь.
ВЕЧЕР
Солнце ниже, ласковей, янтарней…
В нем медовое дыханье лип,
Теплый запах хлеба из пекарни
И дверей ее певучий скрип.
Печь внутри пылает зевом красным
Ярче, ярче… И блеснет тогда
В небе обесцвеченном и ясном
Легкой каплей первая звезда.
Перед сном скликаясь в гуще сада,
Защебечут разом воробьи
И уснут. И с медленной отрадой
Мирный день сомкнет глаза свои.
«К земле приникнув, теплой и шершавой…»
К земле приникнув, теплой и шершавой,
Пью мягкий шорох ветра надо мной.
Так тонко пахнут сохнущие травы –
Ушедшим детством, счастьем, тишиной –
Всем, что в потемках жизни растеряла –
И вот вдохнула в травяном тепле.
Ведь мне, покорной, надо очень мало
Для грустной благодарности земле.
«Ежевика, комары…»
Ежевика, комары,
Теплый рокот дома;
В роще крики детворы:
«Дома, дома!» – Дома?..
Нет, такому не бывать,
Всё взлетело дымом.
Не мечтай, моя тетрадь,
О неповторимом.
СЕСТРЕ
Промолчав, улыбнешься мне:
Не ответишь ненужно-резко.
У тебя цветы на окне
И узорная занавеска.
Хорошо с тобой отдохнуть
Помечтать в кружевном затишье, –
И опять в мой жестокий путь,
И опять всё круче и выше…
Голубеет моя гора,
Встал туман прохладный и тонкий.
Вот и ночь. Помолись, сестра,
О твоей бездомной сестренке.
«От жизни отойдя в сторонку…»
От жизни отойдя в сторонку,
Ее, как поезд, пропустив,
Я проводила тех, кто жив,
Платочком помахав вдогонку.
Так тихо на пустом перроне.
Быть может, поезд был во сне?
И ты, в исчезнувшем вагоне,
Как он, как жизнь, приснился мне?
«Адам и Ева изгнаны из рая…»
Адам и Ева изгнаны из рая
В пределы скорби, страха и забот.
Здесь смертью веет тишина ночная
И солнце лаской смертоносной жжет.
Весь дикий мир дарован нам на муку,
На черный труд. А горестный покой, –
Когда сжимаешь любящую руку
Усталою и любящей рукой,