«Так странно жить на свете без корней…»
Так странно жить на свете без корней,
Перелетать легко чужие страны,
И только тайно вспоминать о ней –
Несбывшейся, жестокой и желанной.
Так я бреду – невидная почти
В чужой стране, всё тише и покорней, –
Стараясь незаметно пронести
Мои судьбой оборванные корни.
«Был ли он, приснился ли когда-то…»
Был ли он, приснился ли когда-то,
Бело-синий город мой далекий –
Запах просмоленного каната,
Водорослей мокрых на припеке?
Серых скал нависнувшая груда,
Теплая бревенчатая пристань
И скользящий парус полногрудый,
Свежим ветром выбеленный чисто…
Веером раскинут пенный след
Той кормы, которой больше нет.
«Садись-ка в лодочку воспоминаний…»
Садись-ка в лодочку воспоминаний,
Не дрогнув веслами, в себя плыви
Всё глубже, медленней — и вот сиянье
Судьбой задушенной твоей любви.
И глубже молодость, где в раннем свете
К еще не бывшему на холм бегу,
А дальше — серые рыбачьи сети
И детство теплое на берегу.
А если лодочка пристать забудет,
Уйдешь в беспамятство такое ты,
Как то, что минуло, и то, что будет,
Где повстречаются две темноты…
«Дни идут так странно похожи…»
Дни идут так странно похожи,
Что вздохнешь — всё одно и то же.
Но на деле это обман, —
Каждый миг нам однажды дан.
И хотите верьте, не верьте –
Но равно рождение смерти.
То, что есть, его уже нет, –
Только в памяти ложный след.
«Осень тише, золотистей…»
Осень тише, золотистей,
Облаков округлы горы.
Просто жаль ступать на листья,
Так прекрасны их узоры.
Поднимаю темно-красный,
И табачный, и лимонный –
В хрупкой прелести напрасной
Только тленью обреченный.
Для кого рисунок четкий
И горенье красок жарких?
Для кого их лёт короткий
В золотом осеннем парке?
«У чемоданов строгий вид…»
У чемоданов строгий вид
А мебель у стены теснится, —
И вновь соринка норовит
В моих запутаться ресницах.
И подоконник и карниз,
В окне поблекший угол крыши
Вдруг комом к горлу поднялись
И поднимаются всё выше, —
И не удержишь больше слез,
Как ни скрывай полой газетной, —
Пусть счастье здесь не удалось,
Пусть дни сменялись незаметно,
Пусть впереди иное… Ложь!
Стянув ремни на чемодане,
Ты в сердце погружаешь нож
И поворачиваешь в ране.
«Смотрю в себя как в омут: отражая…»
Смотрю в себя как в омут: отражая
Мои глаза, мерцает верхний слой,
Но дальше — дальше я себе чужая,
Заслонена молчащей глубиной.
Зачем мое сознанье — да мое ли? —
Зажглось и тлеет в чуждом существе,
Как лунный луч, как точка острой боли,
Как светлячок в полуночной траве?
И те глаза, что я зову моими,
Вдруг прикрывает это существо…
И, откликаясь на чужое имя,
Я имени не знаю своего.
«Ты, родная, нечасто приходишь ко мне…»
Ты, родная, нечасто приходишь ко мне —
Наяву не приходишь, а только во сне.
И я счастлива этой нещедрой судьбой,
Хоть немного, обманом, побуду с тобой.
Ты приходишь спокойна, проста, весела,
И во сне я не знаю, что ты умерла.
Мы, как прежде, куда-то стремимся вдвоем,
Мы, как прежде, торопимся, едем, плывем.
И, как прежде, уходят во мглу поезда,
Но во сне я не знаю, зачем и куда.
Всё неважно в мельканьи ночной суеты,
Только радость одна моя верная — ты.
И наутро, вернувшись из милого сна,
Я вздохну, вспоминая, что снова одна.
«Потерям и слезам уже не видно дна…»
Потерям и слезам уже не видно дна,
И песенка моя, как говорится, спета, —
Но вот опять, опять зовет меня весна
Воздушным золотом прохладного рассвета.
И на единый миг мне кажется, что — нет!
Что он не может лгать, безоблачный рассвет.
И ранняя в кустах проснувшаяся птица,
И свежая роса — всё это неспроста,
И где-то мудрая сияет красота,
И есть за что страдать, и есть о чем томиться!
«Липко пахнет теплый бурьян…»
Липко пахнет теплый бурьян,
Столько трав в него вплетено!
Мотылек им и сыт, и пьян —
Сладко солнечное вино!
Трепет бабочки, гуд шмелей,
Мирный блеск золотистых пчел —
Малый мир, что в жизни своей
И без поисков смысл нашел.
Вот прополз грузноватый жук
И метнулась вкось стрекоза.
Я в высокой траве лежу
И от света щурю глаза.
И приветствую малых сих,
Тех, которым я не нужна,
Но которыми в серый стих
Золотая нить вплетена.
«Так мягок был декабрь…»
Так мягок был декабрь,
Что вишня зацвела,
Что захотелось петь, –
А жизнь почти прошла.
И солнечную вязь
Моих запевших строк
Перечеркнул
Холодный ветерок.
МОЕМУ ПОКОЛЕНИЮ