Да, чем мир гордится, это —
вижу я в печали мудрой –
воск над жаром, дым под ветром,
снег на солнце, сон под утро,
ока миг, стрела из лука,
с тетивой ее разлука.
Что иное жизнь людская,
как взволнованное море,
лодка, что крушат, бросая,
злые волны на просторе, —
и младенец, чуть родится,
к смерти суженой стремится.
Если можешь, убегая на
восток, на запад выйди,
океаном достигая
берегов далеких Индий,
влезь в ущелье, всем неведом,
смерть идет повсюду следом.
И творенья родились ли,
что могли б хитрить с судьбою?
Без движенья и без мысли
стой в разубранном покое,
меч схватив, богатства тратя,
не уйдешь ее объятья.
Смерть не смотрит в наши лица,
ей что бедный, что богатый,
хижина ее боится
и роскошные палаты,
и за ней уходят в паре
царь и раб, юнец и старец.
И короны и орала
все одной косою ломит,
ей краса, богатство, слава —
вспышка на сухой соломе;
глухо, слепо и не глянет,
но пройдет — и пусто станет.
Те строенья, что вздымали
до небесной выси главы,
стали мусором развалин,
в них лишь стадо щиплет травы.
И потомков царских кости
обнажились на погосте.
Королевы и царицы,
чья краса доныне в славе,
чьи сияли нежно лица
в золотой волос оправе, —
где теперь их облик милый?
Пыли горсть на дне могилы.
Где красавцы гордой знати,
в блеске их парчи богатой?
Словно солнцу бы сиять им,
что не ведает заката.
И у них одна дорога.
лишь в земле – земли немного.
Где герои, что смиряли
львов пустыни и медведей?
Мудрецы, что источали
мед премудрости в беседе
и сердца ковали в цепи?
Смерть их обратила в пепел.
Победители где ныне,
чья нога весь мир попрала,
чьим желаньям и гордыне
даже мир казался малым, —
все, что жили, все, что бились,
все в аршин земли вместились.
Царства древние Востока,
Рима власть, веков начала,
плугом времени жестоко
смерть равно перепахала.
Кто, как бог, владел другими —
кто его припомнит имя?
Царства, крепости, столицы —
мрут – и порастут травою.
Но не в силах примириться
человек с такой судьбою:
каждый день он видит ясно —
все проходит, всё напрасно.
Время точит скал вершины,
ржавчиной железо гложет,
мы ж сотворены из глины
и умрем, конечно, тоже.
Жизни нашей срок конечный —
миг единый, быстротечный.
Нет того, что миновало,
нет того, что лишь настанет,
то, что есть, — едва настало,
за минуту прошлым станет.
Так мгновеньем время вертит —
и всему лишь миг до смерти.
В чем надежда, что над всеми
упованьями восходит?
Время? Улетает время,
не успев прийти, уходит;
где ты? Кто? Решай задачу,
каясь, и молясь, и плача.
Кто родился прежде – умер,
был таким, как ты, он, грешный, –
и – разумен-неразумен –
ты, как он, умрешь, конечно,
чтобы места дать и хода
новым людям, новым всходам.
Мы, что в скорби молчаливой
видим смерть младенцев нежных,
почему еще мы живы,
если смерть так неизбежна?
Если ждет в засаде тоже,
чтоб убить и уничтожить?
Но ведь смерть — не только тленье,
что в природе ждет извечно,
смерть есть праведных вступленье
в радость райской жизни вечной.
Вздох короткий смерть земная,
смерть души — конца не знает.
Смерть одна для всех на свете,
все дождемся смертной казни,
но не каждый час свой встретит
в равной муке и боязни,
ведь по смерти — перемена:
добрым — рай, а злым — геенна.
Добрым — рай, блаженством пышный,
где горит, как в светлом храме,
выше солнца, неба выше
свет один тремя лучами,
где покорны высшей власти
время, и судьба, и счастье.
Где, покоясь в лоне Божьем,
славою Его сияя,
души чистых бестревожно
жизнь блаженную вкушают —
вечный мир, добро и знанье,
высшей красоты познанье.
Злые же — сорвутся в пропасть,
далеко от солнца рая,
чтобы виться смрадным скопом,
в страшном пламени сгорая,
вечно в черной яме ада,
без надежды, без пощады.
Где струят отраву змеи,
дышат пламенем драконы,
корчится в огне, зверея,
род проклятый, беззаконный,
где несет потоп гремучий
ливнем пламя, стрелы тучей.
Непрестанный вой безумный,
горький плач, печаль и те же
ссоры, гнев и ропот шумный,
ненависть, зубовный скрежет,
и заломленные руки
в вечной боли, вечной муке.
Трепещи, душа, при мысли,
как ты жизнь свою сгубила,
мук греховных рой бесчислен
и близка уже могила;
а в аду всем упованьям
лишь конец без окончанья.
О душа, что в нас нисходишь
белой, чистой и бессмертной,
ты нас в утро жизни вводишь;
свет твой ясный, неизменный –
неба луч, краса вселенной,
плод и лик любви нетленной.
В жизни ангельские силы
были для тебя охраной,
стала Божьим чадом милым
и заботой непрестанной:
лишь тебя спасти хотел Он,
облекаясь смертным зелом.
Неужели не стыдишься
светоч чистый и великий
угасить, когда ютишься
в тьме грехов, глухой и дикой?
Докажи, что вне сомненья ты —
Господних рук творенье!