Выбрать главу
Тропинка вся в еловых колких лапах, Мелькают шишки в тесной чешуе, – Такой рождественский, щемящий запах, Что дышишь детством в легком забытье…
В долине, в дымке, блеск речных излучин, Голубизна слоящаяся гор. И, с тишиной высокой неразлучен, Упрямым дятлом звякает топор.

ЛЕСНАЯ ИЗБУШКА

Избушка с высоким крылечком На свежей дремучей поляне, И вырез на ставнях сердечком, – Как пряничный домик у няни.
А если к обшивке из дранок Прижаться доверчиво носом, То пахнет и сухо и пряно – Корицей, и солнцем, и тесом.
Мозаика древних дровишек У леса, наколотых мелко, И в грозди коричневых шишек Висит любопытная белка.
А пышные ели опушки Придвинулись нежно и тесно, Чтоб тихой не выдать избушки Не знающим сказки чудесной.

ОСЕНЬ

Вот осень подошла: листы считая, Под кленом облетающим стоит. С атласным шорохом воронья стая Над пахотой развернутой летит.
В деревне мирно топчутся коровы, И пахнет хлевом, теплым молоком, Листом опавшим, пахотой лиловой, Дровами, сеном, грушами, дымком…
Так мягко небо в пасмурных разводах, – Тепло и грустно в мире и во мне… Он подошел – земли желанный отдых, Забывшей тихо о своей весне.

«Подушку мха беззвучно оторвав…»

Подушку мха беззвучно оторвав, Я черный плат земли нашла под нею – И, наклонившись, медленно пьянею Прохладным соком нерожденных трав.
Смотрю, как нежная лесная тля На корешок всползает невесомо, – И, как она, в лесу я тоже дома, И, как она, одно с тобой, земля!

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Сереющая в облачном тумане, Поленница на вырубке-поляне Благоухает чисто поутру; И мелко шепчет дождь в бору пустынном, И я бреду по скалам и ложбинам, Как лешачиха, в призрачном бору.
А завтра, в ясном розовом рассвете, Разоблаченные вершины эти Вдруг ровно вспыхнут острой белизной – И крепкий холод молодого снега Прозрачным ветром скатится с разбега, В тепло долины поспешив за мной.

ЗИМА

Взметнулся лыжник и исчез, – И над двойным скользящим следом Сомкнулся глухо белый лес Коралловым морозным бредом.
Но вот на синеватый наст, Сквозящий в солнце аметистом, С еловой лапы съехал пласт И развалился прахом льдистым;
И ель вздохнула глубоко, Упруго ветку разогнула И солнцу низкому легко С приветом лапу протянула.

«Посмотри налево, посмотри направо…»

Посмотри налево, посмотри направо – Никого на дорожке, только елки одни, – Отломи от сугроба кусочек шершавый И с атласного склона столкни: По бороздке голубой, Обрастая сам собой, Быстро, в искрах, удаляясь, В ленту снежную мотаясь, Кувыркаясь круто, прытко, Докатился, лег, — Как усталая улитка, Снежный завиток. И никто не смотрел ниоткуда На веселое чудо, — Только я, да синицы, да ели, Затаив дыханье, глядели На его полет. Но ведь мы не в счет?

«Лужи мягко подтаяли к полночи…»

Лужи мягко подтаяли к полночи, Утром снова ушли под кристалл, — На душе и в лесу было солнечно, Тихий, чистый мороз не мешал.
И на склоне под буками голыми Рыжий лист посветлел и обсох — В нем шуршала ногами веселыми, Раскрывала оливковый мох…
И прозрачно синица чирикала, Легкий мусор роняя с ветвей. Эго были от жизни каникулы — От заботы моей. И твоей.

МОЕЙ ЕЛИ

В памяти горек и крепок — Просто забыть не могу — Запах оранжевых щепок В сером зернистом снегу.
Запах встревоженной чащи, Свежих растоптанных хвой; Ствол, на поляне лежащий, Ствол опрокинутый твой…
Долго стояла, не веря, У опустевшего пня, — Словно любимого зверя Кто-то убил у меня.

ЛАВИНА

Весь пестрый лес от солнца и от снега, От сумрака и от проталин черных… Из чащи треск испуганного бега — Быть может, коз, быть может, духов горных?
Оборвалась подмокшая лавина И, о стволы свой натиск разбивая, Вся в брызгах низвергается в долину, Скача, крутясь, пьянея, как живая…
И вот легла — крутой и пестрой грудой, — Вся в бурых листьях и в щетине хвойной, – А в мертвых льдинках солнечное чудо Сияет влажно, весело и знойно.

«В Кайзертале синеют пролески…»

В Кайзертале синеют пролески, Воздух свежим теплом напоен, И кудрявится в солнечном блеске Весь от вереска розовый склон.
Все дела с их земною корыстью Позабуду — и слышится мне: Шепчет ветер сквозь бурые листья О желанной и близкой весне.
И том же, упавший с разбега, Ручеек над ущельем поет, И над серыми пятнами снега Первой бабочки пьяный полет.