– Как зачем, от мух отмахиваться?
Молодец справа, коротко стриженный, в коже, как Вегард, и ростом чуть поменьше, рассмеялся:
– Темнота танская, хвост слону нужен перво-наперво, чтобы слон не заканчивался внезапно!
Средний ремесленник с оленями присоединился к веселью. Предположительно жрец в длинной тунике мерзостного буро-синего цвета, что шел слева, оставался мрачнее тучи. Заметив молодого хромца, вся троица обступила тележку, правый варвар сразу протянул руки к вонючему мешку, вожак глянул на Плагго, потом на возницу:
– Вегард, представь гостя?
Мистагог движением руки остановил кузнеца, опустил ноги на каменные плиты, распрямил спину, и сбросил серый плащ с клобуком из грубой шерсти, жалея, что недавняя немощь лишила его движения должной уверенности. Блеснуло белое и золотое шитье по лазоревому шелку. От этого мига зависело многое.
– Я Плагго, пресбеус багряной гегемонии, слуга и советник Тиры анассы, пришел сдаться на милость Горма ярла, чтобы разделить участь моей госпожи. Отведите меня к вашему владыке!
– Плагго грамотник! – воскликнул русоволосый.
Он поклонился и неожиданно продолжил на языке Лимен Мойридио, просто, но грамматически правильно:
– В добрый час, мистагог! Тира волновалась. Я Горм.
Глава 73
Снизу, из пиршественного покоя, в палату приглушенно доносился перебор струн. Густой голос завел:
– «Как во граде во славном во Наволоке Да у самого моря да студеного На берегу стоят палаты белокаменны, В них сидит могучий воевода Лют, Сидит-думает думу кручинную. Оттого-то его думушка невесела, Оттого чело гордое нахмурено, Что нет вести удалому ушкуйнику — Жив-здоров ли молодой Беркут Лютович.»Последовал подобающе щемящий гусельный звон.
– Кхм, «чело гордое» или просто «чело его?»
Звуки притихли. Лют удовлетворенно хрюкнул.
– Признавайся, воевода – сколько заплатил Сотко Сытиничу? – съехидничал Былята.
– Нисколько!
Воевода говорил чистую правду. Накануне поздним вечером, он повстречал купца-гусляра, только что вернувшегося из Роскильды, и в глухом переулке один на один убедил его сложить былину к свадебному пиру Беркута и Смеяны, ухитрившись ни разу не попасть ни по лицу, ни по пальцам.
– Где мы там были…
Поправив на носу очки, Былята прочитал вслух:
– «В коническом…» Не в обиду, Звана свет Починковна, но ты это не на венедский перевела. «В коническом же сосуде находились остатки жидкости, мутным видом и резким запахом напоминавшей варварскую брагу.» Мы в это еще пять раз можем вникать, все одно больше ничего не поймем. Червленые книжники уже думали да гадали…
– Сдается мне, Плагго-ведатель не потому не постиг, что диковина творит, что мало думал, а потому, что мало делал, – рассудил кузнечный староста.
– Точно! – согласился жрец. – Давайте попробуем, что выйдет, если в эту бадью с раструбом… конический сосуд, псица… Тёха, сгоняй к Полеле за брагой! Целую кадушку возьми!
– Кому Тёха, кому и Тихомысл, – пробурчал мальчишка в учении и побрел к лестнице.
– Может, огонь пока развесть? – предложил Хомун, второй ученик.
– Нет, а почему? – озадачил его Святогор.
Ученик смутился.
– Говори ты, Лисеня! Вижу, вижу, невтерпеж тебе.
– В горячую посуду холодное лить – лопнет! – Лисеня, гордо подбоченясь, посмотрела на Хомуна.
Ушкуй одобрительно кивнул.
– Тёха! – рявкнул вдогон первому ученику Лют. – И меда нам!