– Венедская мертвая вода, выходит, не только раны заживляет, – рассудил еще кто-то, судя по степени закопченности, кочегар.
Гудбранд протянул руку к склянке.
– А тебе, подруга, хватит, – сын Грима Лысого, объявленный конунгом вне закона, закрыл источник волшебной влаги стеклянной же пробкой. – Ты да Кормак скальд только живы и остались. Высадим вас у Старграда, передашь Йормунреку четыре новости. Эгиль вернулся. Дани ему не видать. Мы с ним скоро повстречаемся. И до осени он не доживет.
– Наручи мои где? – подивился ярл.
– За проезд, – объяснил мокрый звероватый бодрич, кутаясь в плащ из заячьих шкурок.
Глава 80
Резьба на форштевне среднего корабля изображала морского змея с какой-то зверюшкой в зубах. Горм покрутил резьбу, вид стал порезче. После разговоров с Кирко и изучения книги с таинственным названием «Оптика,» кузнец построил новую зрительную трубу, в разы короче и легче использовавшихся ранее. Устройство увеличивало не так сильно, зато изображение не тряслось и не было перевернуто. «Зверюшка» в зубах змея оказалась восьминогим конем. Сам морской зверь, щедро отделанный серебром, не оставлял особенных сомнений в родовой принадлежности владельцев корабля. На помосте за форштевнем, с полдюжины воинов стояло за метательной машиной, один с дымившимся факелом в руке. В ложке машины лежал крест-накрест обшитый железными обручами деревянный шар. Паруса на обеих мачтах корабля были убраны. Между мачтами, четыре железных змеиных головы, слегка склоненных к корме, струили синеватый дым. Носовые украшения других кораблей пялились в стекло зрительной трубы медведем, черепахой, длинноносой птицей, и взъерошенным волком.
– И что же мы видим? – ярл указал в сторону кораблей, споро приближавшихся вдоль энгульсейского берега.
– Купцы говорили, винландский ярл на каждой энгульсейской верфи заказал по кнорру, – напомнил Родульф.
– Если это кнорры, то я Кром на панцирном единороге, – заключил Горм.
У прави́ла среднего корабля стоял вроде бы знакомый старец с окладистой бородой. Рычаг держал воин чужеземного вида, с темными волосами, заплетенными в косы. Каждый из приближавшихся кораблей был немного меньше Кормильца Воронов, но с бортами повыше и, судя по всему, с паровым ходом еще быстрее. К тому же, в их топках горел добрый энгульсейский уголь, а не полусырая трегорландская сосна.
– Поди, в шаре гардарский порох, – предположил Кнур, рассматривая заряд одного из камнеметов через старую добрую трубу на треноге. – Они так и не прознали?
– Вроде нет, – сказал Родульф. – Удами вялые, умами траченные дроттары какого-то стыдозамшелого зверингардского жреца выкрали и запытали, тот, ясно, не сказал ничего путного.
– Трудно раскрыть тайну, когда тайны нет, – позлорадствовал Кнур. – Вот как Йормунреку расправа над кузнецами-то икается.
– Сейчас ему вообще всё икнется, – радостно сказал Щеня.
– Правда, и нас заодно убьют, – несколько менее весело заметил Горм.
Сравнительно недавно, подобная возможность заботила бы его существенно меньше. Ярл оторвался от трубы и глянул по сторонам. Он и три товарища стояли перед мачтой Соснового Коня, шедшего на западном крыле флота, заметно позади Кормильца Воронов. Левее от Коня по ходу, строй кораблей завершал Осел Отлива.
– Как они подгадали здесь очутиться? – спросил Горма Родульф.
– А я почем знаю?
– Тролли в мамонтовой задроте меня утопи, это флот твоего удопихливого зятя, или чей?
– Если и моего, толку-то? Я его ни разу не встречал. Хотя… По логике вещей, – ярл не удержался и ввернул новое словцо, – вряд ли стоит корабли нового образца сразу посылать через море. Сперва надо слабину из снастей выбрать, щели найти, законопатить. А между Энгульсеем и Трегорландом как раз вода как зеркало, даже ранней весной. Да и ватагам время нужно, чтоб сработаться…