Рычание Хана вывело Горма из раздумий. Невесть откуда на поросшую высокой засохшей травой пустошь на полпути перед замком пал туман, ограничивший видимость, так что в паре саженей тропа и сухие стебли терялись, как в молоке. В тумане обрисовалась тень: длинные непокрытые волосы, одеяние до земли, узкий стан, перетянутый веревочным поясом, посох в руке.
– Пёса, не пугай деву.
Горм сделал шаг вперед. Навстречу ему шагнула если не сама Хель, то скорее всего какая-то ее родственница из йотунов. Старуха с посохом, украшенным детскими костями, выглядела точь в точь как та, что примерещилась ему после падения со стены в Скиллеборге. Хан ступил вперед, не переставая глухо рычать.
– Помолчи, – сухо сказало наваждение.
Пес опустил голову и хвост.
– Слушай внимательно, Горм Хёрдакнутссон. У Фьольнира Ингвефрейссона в каждое веко вделан золотой кружок с дыркой. Так он видит с закрытыми глазами. Под кожу впрыснута краска, так что кажется, что глазницы пустые и зашиты. Ворон говорящий, но все важные вещи Фьольнир говорит за него.
«Ну, до последнего я и сам догадался,» – про себя порадовался ярл.
– Бойся взмаха его правой руки.
«Точно, махнет, скажет “фагн,” и все, ты мертв, как свежеотстрелянный кудяплик[180]. Или еще что похуже.»
– Имя смерти, что этот взмах несет – Киа́но. И последнее. Та, что знает предел необъятному, тебе передает: «Освободись сам, освободишь и ее.»
– Кто та, кто знает предел? Собака? Свентана? Нертус? Освобожу кого, Тиру?
Старуха шагнула вспять и растворилась в тумане, оставив на тропе узкие следы когтистых ступней.
«Что-то не везет мне сегодня с расспросами,» – обоснованно заключил Горм.
Глава 85
– Рано сажаем? – Хёрдакнут подбросил на ладони зерна и кинул их в борозду.
– По счету Виги выходит, если с посевом еще повременить, могут не вызреть, – Ньолл поправил пояс, чтобы меньше стеснять брюхо.
– Знаешь, как венеды землю называют? – старый ярл окинул окрестности взглядом.
Кони вознесли Сунну высоко в небе. В перелесках, на деревьях начали набухать почки, так что в черноте ветвей появился легчайший намек на зелень. На полях, особенно там, где были распаханы северные склоны холмов, местами еще лежал снег.
– Мать сыра земля? – карл вопросительно глянул на предводителя.
– Точно. А мы ее плугами дерем, в борозды семена кидаем, что здесь отроду не росли, неуважительно это, копье мне под ребро. То ли дело охота.
– Охота дело хорошее, но ей деревню не упитаешь.
– Или упитаешь, но недолго, пока все зверье не перебьешь. Земля нас кормит, но чтоб продолжала кормить, надо легче по ней ступать. Хельги пишет, у шести племен это как раз заведено.
– Но их страна больше Танемарка раза в три, нет? А всего народа там живет как в Хроарскильде. Им проще легко ступать. С другой стороны… – взгляд Ньолла упал на окованную сталью кромку плуга.
– Верно, до сих пор с каменными наконечниками на стрелах охотятся. Виги бы объяснил, как одно с другим связано.
Крысодавец, почувствовав перемену хозяйского настроения, перестал разрывать чью-то нору у края леса, подбежал к Хёрдакнуту, подпрыгнул, и ткнулся перепачканным в земле носиком ему в руку. Ньолл тоже решил отвлечь ярла от печальных мыслей:
– Тур Тюленьего Поля из Бирки в Хейдабир пришел с новостями. Все только и говорят про какое-то большое колдовство на севере в Хёрдаланде, что Хакон и шаманы Само устроили против Йормунрека.
– Пазори на землю спустили, – лицо ярла выразило сомнение. – С таким громом, что в Мёре было слышно. Не знаю, как насчет пазорей, но на севере верной Йормунреку осталась только Эстра Арос, да и то наверняка из-за дроттаров. Из младшего Хакона получится неплохой конунг, может статься.
– Так что, сгодится он в женихи Нидбьорг?
– Копье мне… и это растрепали. Мое рассуждение такое. Если не убьют парня, сгодится – он ведь будет жить не как простой конунг, а еще чуточку лучше.
– Как это? – удивился Ньолл.