– Ах, да… Вот к чему. На кривых нас, конечно, Гмур-жадоба объехал, но куда б мы делись со слоном-то в эту холодину? А тут сани, шубы добрые, четыре оленя, пять марок серебра, наковальня, меха, мед, обратно же…
– Ты только на меха с наковальней-то и купился. Да я не спорю, вообще, теперь тебя послушать, можно подумать, это я намыливался этого слона хавать несколько месяцев назад…
– Но это тебе в Альдейгью надо, а то пошли бы поезд[38] на Самкуш охранять, серебра заработали бы, там же перезимовали, и слон бы при нас остался.
– Будь по-твоему, моя вина, что слона на четырех оленей променяли, но в Альдейгью мне и вправду надо.
– Не во гнев тебе скажу, но с какой грусти тебя в Альдейгью-то так влечет?
– Вот именно что с печали. Матушку мою оттуда отец привез, умерла она давно, но думаю, может, родню с ее стороны найду. Она мне много про Альдейгью рассказывала – про стены белокаменные, про капища богов, про палату, где свитки древние хранятся…
– Спора нет, на Альдейгью и я подивиться горазд. Говорят, там еще есть кран паровой, кнорр в три приема разгружает, и часы на одной башне, каждый час, из двери в стене заводные медведь и коза выходят и песню играют. На водопровод я бы тоже посмотрел. Мне куда угодно теперь, только пока не домой. А родня твоя, поди, окажется кончанский староста или пошлый купец, а то и сам посадник…[39]
Горм, сидевший позади Кнура на ларе со снедью, грел ноги, засунув их под брюхо Хану, который, схрупав морковку, уютно спал за облучком. По Гормовой прикидке, до озера и Альдейгьи оставалось дней восемь хода по зимнику посреди замерзшей реки.
Глава 10
– Совсем Гнупа соображения лишился, – рассуждал Тинд, вертя в руках девятихвостую плеть. – Зачем ему одних рабов в Свитью продавать, а других из Свитьи везти?
– Стыда он лишился, а не соображения. Он нам на всех платит по восемнадцать скиллингов с головы. В Бирке на рынке вот такой мальчишка, – Гаука выудил со дна возил перепачканный кровью, соплями, и сажей, и дрожащий от холода образец. – Не кусайся, гаденыш, а то в связке за возилами пойдешь босиком по снегу… Вот такой шустрый мальчишка, которого любому ремеслу можно научить, стоит сорок пять, если не больше. А эта, например, девка… Ты бы сколько скиллингов дал за такую девку?
Предмет внимания Гауки, связанный по рукам и ногам, безуспешно попытался извернуться в санях, чтобы в него плюнуть.
– За такую, нисколько. Это какая-то росомаха дикая. Вот за эту, – Тинд плетью поднял подбородок пленницы, по личику которой ручьями текли слезы. – За эту дал бы пятьдесят-шестьдесят…
– А двести новых блестящих не хочешь? За одну рабыню – больше, чем нам обоим достанется за весь налет! Перекупщик из Бирки, ему, конечно, меньше даст, и только часть серебром. Гнупа у него сразу заимеет со скидкой десятка три дешевых рабов, годных только стойла чистить или гусей пасти. А ему такие и нужны. Опять, эти рабы, небось, со Свитьи, из Лох Фойла, или еще откуда подальше. Наших рабов тоже далеко свезут. И тем, и другим бежать будет некуда. Гнупе выгода, перекупщику выгода, а нам неблагодарный тяжкий труд.
– А откуда подальше? Из Гардара? – Тинд, стоявший на полке возил, поковырял в носу.
– Из Гардара? Это навряд ли. Тех сколько раз пробовали угонять в рабство, но они как на воле не работают, так и в рабстве работать отказываются. Девки там красивые, их, бывает, покупают. Эх, как бы нам самим напрямую с перекупщиком сойтись…
– Будешь ты ярлом со своей тайной пристанью, будет и с тобой перекупщик дело вести. Видишь, вон у причала снеккар с рабами стоит. Поспешать надо, пока вода высока, в отлив замаемся эту двуногую скотину грузить. Нет, это ярлам серебро ни за что, а наш удел, верно ты сказал – труд тяжелый и неблагодарный, пока рабы сами себя в колодки заколачивать и плетками бить не начнут.
– Ну, есть и у нашей работы достоинства. С вольной девкой, за такое, – Гаука повернулся назад и ущипнул связанную пленницу за грудь. – платить бы мне виру в десять золотников серебра. А с этими, лишь бы товарный вид не испортить, а так, делай, что в голову придет.
Следующее, что пришло ему в голову, была стрела, вошедшая в мозг сквозь правое глазное яблоко. Вторая стрела из того же лука прострелила шею еще одному налетчику, не успевшему даже крикнуть. Тинд успел-таки закричать: «Заса…» – но тут еще одна стрела, намного длиннее первых двух, сквозь меховой полушубок и кольчугу пригвоздила его к возилам.
– Я тебе говорила, что из наборного лука двух завалю, пока ты со своим тисовым с одним будешь возиться? – торжествующе сказала Аса, высматривая следующую цель.