Предводитель Ваннена не помнил, каким именно образом добрался до леса. Обнадеживало, что Ошин и Фарагер не оставили его даже в течение постыдного отрезка времени, отмеченного слабостью духа и безумием. Скорее всего, битва была уже проиграна, но в ней еще можно было с честью погибнуть. В поисках достойной цели, ярл и верные карлы крались сквозь опустевший лес, через некоторое время достигнув его южного края.
Шар, в начале битвы показавшийся Бродиру с тыкву, оказался размером не меньше, чем изрядный корабль, хотя он нес только одного моряка – закутанного в шкуры мальчишку. Летучее (явно силой волшебства) сооружение медленно опускалось к земле, заваленной телами и кусками тел.
– Мертвая вода кончилась! – по-венедски крикнул летучий ученик чародея, разом подтверждая все подозрения о колдовстве.
– Кладите горелку на бок по ветру и складывайте оболочку! – крикнул с ног до головы перемазанный в крови пеший воин с топором и странно маленьким боевым молотом, заткнутыми за пояс.
По голосу и молотку, Бродир узнал Кнура кузнеца.
– Сколько тебе нужно воинов? – спросил его верховой.
Он был обращен к лесу спиной, но только один воин мог ездить на коне Йормунрека в сопровождении огромного пса в кольчуге. «Вот и достойная смерть,» – решил притаившийся за поваленным дубовым стволом ярл.
– Оставь дюжину и Всемилин возок, – отозвался Кнур.
– Пёса, ты ничего не забыл? – конунг Танемарка, вынув одну ногу из стремени и перекинув ее через луку седла, подобрал что-то черное с земли и, вернувшись в сидячее положение, положил это в седельную суму. – Волчок, Всемила! Помогите Кнуру! Тёха! Прыгай за мной, заслужил!
С третьей или четвертой попытки, летун, на редкость неуклюжий на земле, подобно буревестнику или качурке, наконец взгромоздился на коня. Горм легко тронул бока Готи пятками, жеребец поскакал легкой рысью на запад, за ним волчьей иноходью побежал пёс, а вслед потянулась часть воинов, оставив на плоской верхушке холма колдовское летательное устройство, медленно сдувавшееся по мере рассеяния чар, возок с впряженной длинногривой лошадкой, возницу, Кнура, еще одного кузнеца, и отряд венедов в стали и мехах. Последние могли обеспечить смерть, но вряд ли такую, о которой скальды упомянут больше чем одной висой.
Бродир сделал знак рукой Ошину и Фарагеру и, пригибаясь и прячась за деревьями, направился на запад, где на соседней возвышенности виднелся богатого вида шатер. Там тоже в изобилии валялись трупы. Ярлу удалось незамеченным приблизиться к дубу, росшему саженях в пяти от шатра, и спрятаться за стволом.
– Оставьте меня ненадолго, сыны, – донеслось изнутри. – Идите на запад с Гормом конунгом, Тадг и я простимся с Муррагом и поедем за вами.
– Да будет так, отец, – сказал голос помоложе.
– Прощай, брат мой Мурраг, – добавил еще кто-то.
Из шатра вышло с дюжину воинов, разновозрастных, но отличавшихся явным семейным сходством. Отвязав от коновязи лошадей, маленьких и нескладных в сравнении с Хёрдакнутовыми чудовищами или Готи, они сели в седла (у некоторых ноги болтались чуть не до земли) и вереницей поехали в направлении моря, откуда еще доносился шум битвы, последний с чьей-то головой, насаженной на копье. У шатра осталось три конька, седло и спина одного были залиты кровью. Бродир взглянул на срединный шест шатра – его венчал золотой солнечный знак Туад Хумайна – и переглянулся с карлами. Оба кивнули.
Все трое мечами разрубили полотно, с криком «Гластин!» ворвавшись в шатер. Внутри, старец в богатых доспехах преклонял колена у изрубленного тела воина. В изголовье убитого стоял отрок. Ни старому, ни малому не потребовалось много времени, чтобы выхватить оружие, но огромное лезвие в руках старца зацепило столб шатра. Юнец едва успел поднять руку с мечом, прикрывая старика, как страшный удар Бродира рассек предплечье первого и глубоко вонзился в шею второго. Конунг пал, опрокидывая носилки с телом сына. Надрубленное его неудачным взмахом дерево опасно заскрипело. Бродир, Ошин, и Фарагер выбежали наружу. Раздался треск, солнце Туад Хумайна качнулось, и шатер рухнул. Ярл бросил взгляд на коновязь – с возрождением чести, воскресла и надежда. Прыгнув в седло, он направил коня на восток, где склон был не так крут, и меньше опасность, что копыта оскользнутся на трупах. Большинство воинов уже покинуло плосковерхий холмик к востоку, оставив на нем только второго кузнеца и доверху нагруженную колдовскими принадлежностями тележку с коньком и возницей. Неплохо было бы добавить и Кнуровых присных к счету, чтобы сполна расплатиться за изведанное от руки Родульфа Сквернослова унижение.