Упадок упадком, а Тире гораздо больше нравилось проводить время в аулионе и его окрестностях, чем в зимнем дворце. Причин этому было несколько. Начать с того, что зимний дворец не был окружен одичавшим садом, где можно было залезть на вишневое или шелковичное дерево и прекрасно провести время, поедая ягоды, читая свиток, например, с историей гегемона Алазона и басиллисы Кудиопартено, и мечтая. Такая история нравилась Тире, в отличие от «истории», занимавшей большую часть зимних уроков и в основном сводившейся к бесконечной зубрежке тысячелетней генеалогии. Кстати, летние уроки часто приходились Тире по вкусу, например, фармакология – наука о ядах, или орхестетика – наука о плясках. Последняя включала и особо сложные пляски с кинжалами и со змеями, что было очень занимательно. Кроме того, за три года, прошедшие с последнего набега варваров на Лимен Мойридио, Тире удалось удрать из зимнего дворца в город ровно один раз, и этот успех очень плохо кончился для архифилакса, начальника дворцовой стражи, который был разжалован наместником, послан на север, и вскорости погиб в очередной стычке с варварами. Сам наместник и словом не обмолвился об этом – о судьбе архифилакса Тире рассказал Плагго, благородного вида и поведения старец, изредка появлявшийся при дворе. Плагго же помог Тире устроить выдачу для семьи погибшего ежемесячного вспомоществования. После этого случая, сбегать из дворца и носиться по городу вместе с детьми ремесленников и купцов, знавших Тиру как Тиро, сына травника Горо и поварихи Нетты, больше просто не хотелось. Все же возможности выйти из дворца с ведома наместника непременно вели к обряжению в одежды с таким количеством золотого шитья, что они не гнулись, глашатаям, трубачу, и отряду стражи в сопровождение. В летнем дворце все эти проблемы просто не возникали. Никто не ждал от Тиры, что она будет сидеть в четырех стенах, расшитый золотом гиматион оставался в Лимен Мойридио (вот бы что крысам съесть), и многие уроки проходили на открытом воздухе. Время от времени, летняя учеба была не просто занятной, но даже таинственной.
– Мегалея, мегалея!
Настойчивый шепот травника наконец разбудил Тиру. Тот стоял у изножья ее кровати. Травника сопровождал молодой страж со стеклянным светильником в руке, судя по его виду, отчаянно нервничавший в присутствие наследницы багряных гегемонов.
– Горо?
– Одевайся, мегалея. Ночь, луна на ущербе, время собирать дурман-траву и белену. Мы ждем за дверью. Да, вот тебе кое-что на зубок от матушки Нетты. – Горо поставил на резной столик с перекрещенными ногами в изголовье кровати серебряный подносик, на котором лежало или стояло что-то небольшое, пахнущее молоком, медом, и земляникой.
Травник и страж скрылись за дверью, оставив светильник на том же столике. В его свете стало ясно, что издавало соблазнительные запахи – стеклянный кубок с парным молоком и разрезанное надвое хлебное кольцо, половинки которого были намазаны медом и земляничным вареньем соответственно. Тира оттолкнула перину, поставила босые ноги на ковер, и впилась зубами в половинку хлеба с медом. Запив проглоченное молоком, она выскользнула из шелковой туники, в которой спала, подошла к зеркалу, наскоро провела несколько раз гребнем по волосам, сгребла волосы сзади обеими руками, уплотнила получившийся хвост, одной рукой подняла его вверх, и, взяв с полки под зеркалом пару длинных стальных булавок с золотыми головками, крест-накрест заколола. Сделав два шага назад, Тира посмотрела на свое отражение, подсвеченное сзади светильником – формы могли бы быть и подраматичнее, но снова сойти за мальчишку, если понадобится, может и не удасться, даже с подобранными кудрями. Тира открыла ларь, вытащила из него тонкую льняную тунику, расшитую красным и зеленым растительным узором, бросила обратно, вытащила другую, белую, с воротом, расшитым жемчугом….
– Мегалея, луна не ждет даже гегемона, – напомнил из-за двери Горо.
Тира нырнула в белую тунику, достала из другого ларя пару носков из тонкой козьей шерсти, натянула их на ноги, встала в красные сандалии, и затянула ремешки. Теперь ей нужно было найти столу, подходившую по цвету к сандалиям, и тоже с жемчугом на вороте…
– Мегалея, мы идем собирать дурман-траву этой ночью или следующей?