Все вышеуказанное вам, господа, хорошо известно, или по крайней мере должно быть хорошо известно, но поскольку семьдесят седьмому Герцогу пошел восьмой год, я посчитал необходимым напомнить вам о ваших обязанностях, ибо, пребывая в качестве Хранителя Ритуала... и т.д., я тем самым уполномочен посещать классные комнаты в любое удобное для меня время для ознакомления с тем, как осуществляется преподавательский учебный процесс и какие знания вы преподаете своим ученикам, и особенно с тем, насколько успешно молодой Герцог осваивает знания по преподаваемым вами предметам.
Господин Мертвизев, я предписываю вам разъяснить всем преподавателям, находящимся в вашем подчинении, насколько важна их деятельность, и особое внимание уделить..."
Рощезвон закрыл челюсть с таким стуком, словно молот упал на наковальню, и отшвырнув от себя бумаги, рухнул на колени, взвыв так, что Мертвизев настолько проснулся, что открыл оба глаза.
- Что это было? - спросил он у Кузнечика.
- Рощезвона мучает боль, - прояснил карлик. - Мне дочитать?
- Действительно, почему бы и нет? - сказал Мертвизев.
Лист бумаги был передан Кузнечику Шерсткотом, который нервничал, воображая, что Баркентин уже стоит в его классной комнате и смотрит, оперевшись на свой костыль, подняв глаза цвета грязной жидкости к потолку, заляпанному чернилами, которые уже наверняка начали стекать по стенам.
Кузнечик ловко выхватил бумагу из рук Шерсткота и, издав свой пронзительный свист с помощью хитрой комбинации пальцев, губ и языка, приготовился читать дальше с того места, где остановился Рощезвон. Свист был таким мощным и пронзительным, что все те преподаватели, которые позволили себе занять полулежачее положение, немедленно подскочили и сели, выпрямив спины.
Кузнечик читал очень быстро - слова налетали друг на друга - и закончил чтение распоряжения Баркентина чуть ли не на едином дыхании:
"... разъяснить всем преподавателям, находящимся в вашем подчинении, насколько важна их деятельность, и особое внимание уделить тем членам профессорско-преподавательского состава, которые путают исполнение своих благородных обязанностей с простой привычкой, превращаясь тем самым в отвратительных ракушек, прилепившихся к живой скале знаний, или в зловредную поросль, препятствующую свободному дыханию Замка.
Подписано: Баркентин, Хранитель Ритуала и Обрядов, Наследственный Надзиратель за рукописями и т. д.
За Баркентина подписал Щуквол".
Кто-то зажег фонарь. Поставленный на столе рядом с чучелом пеликана, он не рассеял дымной полутьмы, а лишь осветил тусклым светом грудь чучела. Было что-то постыдное в том, что в летний полдень пришлось зажечь свет.
- Если кто-то и заслуживает по праву быть названным отвратительной ракушкой, запутавшейся в зловонных водорослях, так это вы, мой друг, - сказал Призмкарп, обращаясь к Рощезвону, - Вы хоть понимаете, что это послание обращено именно к вам? Вы слишком стары, чтобы учительствовать. Слишком стары. Что вы будете делать, мой друг, когда вас изгонят? Куда вы отправитесь? У вас есть кто-нибудь, кто любил бы вас и кто принял бы вас?..
- О, гори оно все синим пламенем! - закричал Рощезвон таким громким и срывающимся голосом, что даже Мертвизев улыбнулся. Это, возможно, была самая малозаметная, самая бледная улыбка, которая когда-либо появлялась на нижней части человеческого лица. Глаза Мертвизева никакого участия в улыбке не приняли. В них было столько же мысли и чувства, как и в блюдце с молоком, но один уголок губ все же едва заметно приподнялся - словно дернулся холодный рот рыбы.
- Господин... эээ... Кузнечик, - сказал Мертвизев, позабыв было, как зовут карлика; голос у него был такой же призрачный, как и улыбка. - Кузнечик, где ты, микроб?
- Я здесь, господин Директор, - отозвался Кузнечик.
- Кто произвел этот звук?.. Рощезвон?
- Именно он, господин Директор.
- А... как... он... поживает?
- Он страдает от боли, - пояснил Кузнечик.
- Острой... боли?
- Я могу поинтересоваться, господин Директор.
- Действительно... почему бы и нет?
- Рощезвон! - выкрикнул Кузнечик.
- В чем дело, черт возьми? - огрызнулся тот.
- Господин Директор интересуется вашим здоровьем!
- Моим здоровьем? - переспросил Рощезвон.
- Вашим, вашим, - подтвердил Кузнечик
- Что вы хотели узнать, господин Директор? - вопросил Рощезвон всматриваясь в дымный полумрак.
- Подойди поближе, - отозвался Мертвизев. - Я не вижу тебя, мой бедный друг.
- И я вас не вижу, господин Директор. Рощезвон приблизился к высокому стульчику
- Вытяни руку Рощезвон. Ты чувствуешь что-нибудь?
- Это ваша нога, господин Директор?
- Это она, мой бедный друг.
- Да, господин Директор, я это тоже могу подтвердить, - сказал Рощезвон.
- А теперь скажи мне... скажи мне...
- Что, господин Директор?
- Ты болен... мой бедный друг?
- Локальная боль, господин Директор.
- Где локализована? В мандибулах?
- Именно там, господин Директор.
- Как и в те... давние... времена... когда ты... был честолюбив... и хотел... многого... достичь... когда у тебя... были... идеалы... Рощезвон... У нас... у всех... мы все... возлагали... большие... надежды... на тебя... насколько... я помню... - (Раздался звук, который, очевидно, должен был изображать смех, но был похож на бульканье кипящей каши)