Он был один на один со своим страхом, животным, парализующим. И вся фишка была в том, что у него было недоброе предчувствие. «Предчувствие, которое смутило бы женщину…» — сказал об этом Шекспир устами Гамлета. И страх этот не глушился ни рассуждениями, ни водкой, которую поднес ему Хафизулла. Страх занимал в нем столько места, что ему было наплевать на презрительный взгляд старика Али, видевшего его насквозь. Наверное, видел его насквозь и Дрепт. Но на сочувствие этого рассчитывать вообще не приходилось: глаза, как лезвия!
От выпитой водки — все-таки подействовала — речь москвича стала совсем несвязной, потом превратилось в какое-то бормотание.
«Совсем поплыл, — покачал головой Хафизулла, — что нам с ним делать, Илья?»
«Уж лучше так — мешком, чем путаться под ногами!» — ответил Дрепт.
Ему было не до дипломатии и чести мундира. Москвич мешал. Догадавшись, что у него едет крыша, он его нейтрализовал. Больше он ничего сейчас сделать не мог. Надо было работать. Бесценное время уходило, как вода в песок. Правда, этот час, потерянный на чайные церемонии в поместье Али, отчасти компенсировала поспевшая шифрограмма из Центра. Он ждал приказа непосредственно от Чмелюка и подписанного Чмелюком. Хорошо взвешенного приказа от человека, курирующего операцию и отдающего себе отчет, зачем и на что он посылает РГ. Вместо этого приходит другой приказ, аннулирующий первоначальную цель и приписывающий боевой РГ обслужить залетного москвича. «Как бы они тут из обслуги высокогорного пансиона, а богатый господин пожаловал покататься на лыжах…»
Он не собирался поднимать на воздух тоннель без санкции на это. Санкции он ждал от Чмелюка и непосредственно в Кабуле. Но там, в Кабуле, что-то случилось, догадался он, когда увидел прибывшего в гарнизон генерал-майора Суслова, которому было до всего дело — дегустации солдатского обеда, свежести подшитых подворотничков у офицеров, но не экипировки разведывательно-диверсионной группы Дрепта и настроения ее личного состава. Без санкции Чмелюка минировать тоннель Дрепт не стал бы даже, не исчезни таинственным образом с борта «вертушки» припасенная взрывчатка. Ничего не стоило заменить ее одним-другим десятком китайских мин, которыми был нашпигован весь Афганистан, вкупе с парой связок отечественных. Но нет ничего страшнее глупой инициативы, ставящей ради строчки в победной реляции на кон жизнь двенадцати бойцов.
«Ай-яй-яй, совсем поплыл Аркаша, — покачал головой Хафизулла. — Что будем делать с ним, Илья?»
Они перенесли бесчувственное тело в сарай, который, по-видимому, когда-то назывался каретным. Помимо старой кареты, в большом пыльном помещении без окон стоял допотопный грузовик непонятной марки и был свален всякий хлам. Они положили москвича на сооруженное на скорую руку ложе, и Хафизулла поставил у входа бачу.
«Я сказал ему, офицер шурави заболел малярией. Спокойно делай свое дело, Илья», — важно сказал Хафизулла.
«Свое дело? — переспросил Дрепт добродушно. — Мне здесь ясно дали понять, что я защищаю частную собственность старейшего пуштунского рода Али. А в этом деле мне без помощи хозяев не обойтись. Так что собирайся, повязку миссионера можешь не снимать, тебе в ней хорошо».
Хафизулла ему нужен был и здесь, при Суслове. Присматривающим. Но Дрепт прикинул, что тот проспит, если не до утра, то, как минимум, еще часа четыре. Если же ему вздумается прогуляться среди ночи, — больной офицер бредит, — отключи его прикладом своего «антиквариата», разрешил он бачаю, с гордым видом ставшего на стражу у входа в сарай. Секунду Дрепт колебался, не забрать ли у Суслова «беретту», но решил, что это будет перебор. А пока москвич очухается, Дрепт проберется к лесопилке и на месте сориентируется в обстановке. На подготовку к «войне» отводилась эта ночь. На «войну» — следующие полдня, до прихода эвакуаторов. По предварительной договоренности, «вертушки» будут готовы к непредвиденным поворотам событий и, если надо, поддержат огнем с воздуха. Но к утру надо знать местонахождение снайперов и огневых точек моджахедов. Дрепт в этом сильно рассчитывал на первую подгруппу, посылая ее опасной тропой вдоль Ландайсина, но этой тропе альтернативы не было.