– Он сказал быть особенно осторожной с метисами, – продолжала она поддевать его.
– Ты маленький дьявол, – Джеми пытался схватить ее и промахнулся, когда она мягко отклонилась от его руки.– Он сказал, что метисы падки на женщин.
Стар побежала вниз по тропе, ярко освещенной полной луной.
– Он говорит…– она не успела договорить, как ее нога зацепилась за корень дерева. Девушка взмахнула рукой, хватаясь за Джеми, он успел ее подхватить, смеясь.
Но веселье его угасло, когда он увидел, как Стар строго уставилась на него. Он пристально смотрел на нее секунду, потом настойчиво притянул в свои объятья. Он почувствовал напряжение ее молодого тела и прошептал:
– Пожалуйста, не отталкивай меня сейчас!
На момент Стар прислонилась к Джеми, теряя самообладание от его близости. Потом она оттолкнула его и спросила дрожащим голосом:
– Ты шутишь со мной, Джеми?
Он пристально посмотрел в любимое маленькое лицо, обращенное к нему. Он не шутил, он хотел ее с того самого времени, как она в первый раз, вспылив, назвала его метисом. Тогда он не осознал этого, но точно понял это теперь. Он любил в ней эту живую непосредственность, то, как ее глаза в одну минуту загорались огнем, потом становились мягкими, когда она смотрела на детеныша какого-нибудь животного или гладила Лобо своей маленькой рукой. В ней было все то, что он так хотел обрести в женщине.
Он забыл предупреждение Чейза. Ведь он никогда не обесчестит Стар Дэниэл. Если она согласится принадлежать ему, он женится на ней завтра же.
Его голос охрип, желание так овладело им, что он не мог говорить. Джеми ласково ответил Стар:
– Я не шучу с тобой, Стар. Я безумно, до боли хочу тебя!
– Но ведь ты меня не любишь и потом бросишь!
– Я никогда не покину тебя, только смерть нас может разлучить!
– Я чувствую то же самое, – прошептала Стар и погладила его нежно по щеке.
– Ты никогда не пожалеешь об этом, Стар, клянусь тебе! – сказал хрипло Джеми, прильнув к ее губам. Когда его рука коснулась ее груди, он мог услышать дикое биение ее сердца.
В теплой мягкой ночи они разделись, Джеми расстелил свою рубашку, чтобы Стар могла лечь. Он опустился рядом с ней и обнял ее маленькое совершенное тело. Услышав ее дрожь, он спросил бережно:
– Ты боишься того, что должно сейчас произойти?
– Немного, – голос ее звучал слабо, – у меня никогда не было этого раньше.
Джеми улыбнулся наивности ее слов, грудь сжалась от любви.
– Не бойся, – прошептал он, – это будет самым приятным событием для нас с тобой.
Он опустил голову ей на грудь, нежно втянул в свой рот ее затвердевший от страсти сосок. Стар задыхалась в его объятиях, когда он тесно прижимал ее к себе. Ее тело, казалось, дрожало, когда он гладил его рукой, все ближе придвигаясь к темному треугольнику волос, которые защищали ее невинность. Он поднял голову, чтобы шепнуть ей:
– Ты будешь моей, Стар, навсегда!
– Да, – выдохнула она.
Ее легкий вскрик был схвачен его ртом, в то время как он вошел в нее.
Позже, когда они лежали в объятиях друг друга, их сердца стучали, прерывистое дыхание было слышно в тишине. Джеми наклонился и посмотрел в глаза Стар. Он не увидел ни смущения, ни раскаяния. Он крепко поцеловал ее и сказал нежно:
– Нам надо одеться и вернуться домой.
– Да, – ответила Стар и села.– Скоро наступит час, когда ты должен будешь сменить Чейза.
Джеми помог ей одеться, потом выбрал иголки из ее полос и сказал взволнованно и хрипло:
– Завтра мы обговорим наши планы.
– Планы? – Стар взглянула на него недоверчиво.
– Планы нашей совместной жизни после того, как мы поженимся, – ответил Джеми.– Мы должны решить, к каком мире мы будем жить – в мире белых людей или индейцев.
Стар притихла. Они будут жить с папой. Она улыбнулась. У них будет достаточно времени, чтобы об этом поговорить. Сейчас ее сердце было переполнено счастьем.
Глава 16
Прошло две недели, как Чейз и Джеми по очереди дежурили у дома по ночам. Они не видели индейцев, не было признаков появления Роскоя, женщины никогда не оставались одни. Выяснилось, что такие меры предосторожности применялись и в других домах. Мало мужчин было видно в эти дни в деревне, и совсем не было па улицах женщин. Большая Сосна стала похожим на призрак селением. Люди спрашивали друг у друга, когда же упрямые тилламуки отступят, ведь здесь не было их женщины.
Жители округи нетерпеливо ждали, когда же Рэферти приведет Роскоя.
Между тем Рэферти был близок к Роскою, сам того и не подозревая. Но Роской знал об этом. Он видел плотного бородатого мужчину из пещеры, где прятался вместе с женщиной тилламуков от людей. Он видел его и сейчас, вышедшего из леса и не отрывавшего взгляда от земли в поисках следов человека, нужного ему. Ему понадобится еще время, чтобы обнаружить пещеру.
Роской отступил в мрачную глубину пещеры. Его глаза заблестели, как у животного, пойманного в капкан. Он был голоден, потому что не ел два дня. Он не отважился покинуть убежище в поисках дичи. К счастью, в конце пещер был родник. По крайней мере, здесь была вода. Женщина застонала, и Роской бросился на нее, резко ударив по ноге.
– Заткни свой рот, краснокожая сука, – проворчал он, – или я отрежу твой проклятый язык.
Он посмотрел настороженно через плечо, боясь, что Рэферти услышал крик женщины. Но снаружи все было тихо, и когда Роской подполз к входу в пещеру и вгляделся вдаль, он увидел, что Рэферти обходит невдалеке его пристанище.
Но толстяк знал, что он находится в безопасности только на время.
В деревне Рэферти был известен, как самый лучший охотник, он никогда не упускал свою добычу.
– Я должен убираться к черту отсюда! – выругался Роской и решил, что покинет Орегон. Он найдет лодку или каноэ и поплывет по реке так далеко, как только сможет.
– Надеюсь, тилламуки перебьют их всех в деревне! Не глянув даже в сторону стонущей женщины, которая, он знал, скоро умрет без пищи, Роской покинул пещеру. Он двинулся пешком, потому что лошадь его убежала в тот день, когда он был в доме Донлина.
Женщина, хорошо познав нрав своего похитителя, понимала, что он больше не вернется. Она начала медленно ползти к узкому выходу, молясь, чтобы ей попался кто-нибудь из людей и помог.
Стоял один из последних августовских вечеров, когда Чейз приготовился занять свое место для наблюдения на большой сосне. Он ухватился за ветку дерева, начал карабкаться среди сучьев, но остановился. Он услышал протяжный стон, исходивший со стороны амбара. Он замор, прислушиваясь. Звук был похож на женский голос. По это мог быть и коварный мужчина-тилламук, задумавший хитростью выманить его туда, где метко нацеленный томагавк расколет его череп.
Пока он колебался, какое принять решение, стон повторился снова. На этот раз он был громче. Определенно, это была женщина, нуждавшаяся в помощи и попавшая в беду. Его первой мыслью было, что это Роской с индианкой в конюшне.
У него появилась надежда схватить мерзавца, переправить через реку и заставить признаться в своем преступлении тилламукам. Чейз припал к земле и пополз из-под сосны. Потом быстро, как только мог, пригнувшись, перебежал через освещенный участок земли к темному зданию конюшни. Он приложил ухо к стене, пытаясь уловить какой-нибудь звук оттуда.
Некоторое время он ничего не слышал. Потом долгий, продолжительный стон от боли донесся из щели, к которой он приник щекой. Чейз выпрямился. Там была женщина. Наверное, она одна. Кто это? Соседка? Может быть, одна из пленниц тилламуков, которой удалось бежать?
Держа руку на пистолете на случай, если женщина не одна, Чейз побежал вдоль постройки, пока не достиг двери, которая оказалась открытой. Он заскочил внутрь и стал в стороне, чтобы не быть заметным в открытой двери. Глаза привыкали к темноте. Он не мог знать, что ожидало его здесь.
Шорох сена и новый вопль привлекли его взгляд к стойлу в конце конюшни. Он тихо продвигался в ту сторону, затем, поднявшись на цыпочки, заглянул за перегородку.