Только так. Если же она этого не сделает, если у нее не хватит решимости выстрелить, то это сделает он, отняв у нее пистолет. «Выстрелю», — решила Алена.
Алена осторожно, сантиметр за сантиметром подвигалась к водителю. Он ничего не замечал, сосредоточенно глядя на дорогу. Алена тихонько, будто во сне, склонилась в его сторону. И когда она уже почти продвинулась к нему, когда подготовилась вырвать пистолет из кармана шофера, сильная рука сжала ее плечо и послышался насмешливый голос:
— Нос разобьешь, Алена Ивановна. Проснись!
Алена вынуждена была выпрямиться, встряхнуть головой и мило улыбнуться. Теперь в ее руках оставалось только одно оружие — хитрость.
— Извиняюсь. Угостите сигаретой, товарищ «Горшок», а то опять засну.
Она так нервничала, что теперь даже сигарета, одного запаха которой она всю жизнь не переносила, не вызывала у нее отвращения. Уж если притворяться, так притворяться до конца! Алена мужественно дымила вонючей сигаретой, сквозь дым поглядывая на своего спутника. Но и этого ей показалось мало, чтобы усыпить его настороженность.
— А тебе, Алена, к лицу сигарета, — сказал водитель. — Давно куришь?
— С тех пор как вышла замуж. Муж приучил.
— А водку он приучил тебя пить?
Ужасаясь в душе тому, как чудовищно наговаривает на себя, Алена сказала:
— Водку я давно, еще до замужества, освоила.
— Так, может быть, выпьем? У меня есть.
— Нет, я уж потерплю. Дома водка лучше пьется. Заедем к нам — угощу.
План Алены был прост: завлечь «Горшка» в свой дом и, улучив момент, вызвать пограничников.
Темнело, когда громоздкий лесовоз осторожно, чтобы не свалить и не смять жидковатую ограду, с трудом протиснулся через узкие ворота и, сдержанно урча мощным мотором, въехал во двор Дударя.
Отец Алены стоял на деревянном крылечке дома и, заложив руки в карманы своей старенькой кожаной куртки, дымя обугленной трубкой, с которой он никогда не расставался, с мрачным недоумением смотрел на нежданного и непрошенного гостя. Но, увидев выскочившую из кабины грузовика Алену, он сразу повеселел, оживился. Подняв над головой зеленую выгоревшую шляпу, улыбаясь, торопливо засеменил навстречу дочери.
Обнимая отца, Алена успела ему шепнуть три слова: «Сообщи на заставу». Он не понял, что она сказала. Но, предупрежденный взглядом Алены, не переспросил. Она не стала рисковать и ничего больше не сказала ему, ожидая более удобной минуты.
Выдержка — далеко не последнее качество храброго и бдительного человека. Алена училась бдительности, храбрости и выдержке не по книгам, не по рассказам пришлых бывалых людей, действующих где-то там. в героическом далеке. Жизнь на границе, ежедневное общение с пограничниками и, наконец, то важнейшее обстоятельство, что она стала женой Андрея Смолярчука, задержавшего и обезвредившего сорок нарушителей границы, — все это выковало из нее бесстрашного солдата границы, надежно охраняющего тыл заставы и подступы к ней.
— Ты еще не спишь, тато? Удивительно, — смеясь, воскликнула Алена. Обернувшись к шоферу, стоявшему от — нее в двух шагах, она сказала: — Это… это… — остановилась, лукаво улыбаясь, — мой друг и приятель. Зови его Горшком, но только в печь не сажай.
«Горшок» протянул леснику руку, отрекомендовался:
— Козловский. Не брат, и не сват, и даже не родственник знаменитого артиста. Просто так… Козловский.
Иван Васильевич пожал руку гостю и с радушием приветливого хозяина повел его в дом, показал умывальник, стоявший в прихожей, подал мыло, полотенце.
— Умывайтесь, а мы сейчас с дочкой ужин состряпаем. Ночевать у нас останетесь?
— У нас, тато, у нас! — донесся голос Алены. — Ты иди ложись, я сама с ужином управлюсь. Нет, постой: спустись в подвал и достань плетенку с прошлогодним вином.
— Хорошо, иду.
Иван Васильевич долил рукомойник водой, набросил на плечи.гостя расшитый красными петухами полотняный рушник и, шлепая по рассохшимся, скрипучим половицам разношенными башмаками, неторопливо удалился.
В соседней комнате его ждала Алена — большеглазая, бледная и решительная:
— Тато, это чужой человек. Вооружен. Предупреди Андрея.
Прост, естествен был старик в обращении с «Ковчегом». Ни взглядом, ни движением, ни голосом — ничем он не выдал своего глубокого беспокойства, вызванного странным появлением «друга Алены», тем не менее «Ковчег» пытливо посмотрел в сторону Дударя, когда тот выходил из прихожей. В самом ли деле так добродушен старик? В подвал он пойдет или в другое место?