Молодой машинист подозрительно покосился на Андрея: когда, где и чем он успел завоевать его любовь?
— Если бы не ты, Олекса, — продолжал Андрей, — то я и в школу не попал бы и на паровоз мне наплевать. Понравилось, как ты работаешь, вот я и решил пойти по твоей дорожке. Возьми, Олекса, шефство надо мной! Всю жизнь буду помнить и благодарить. Ты не смотри, что я такой: по одежде встречают, а по уму и работе провожают.
Олекса уже внимательно и серьезно слушал Лысака. Верить или не верить его словам? От сердца они или так, пустопорожние? Похоже на то, что говорит правду, по-настоящему тревожится за свою судьбу.
— Что же, — сказал Олекса, — если начальник депо прикомандирует тебя к моему паровозу, то…
— Прикомандирует! Обязательно! — Андрей схватил руку Сокача, крепко сжал ее: — Будь уверен, я не подведу тебя.
С ближних гор уже потянуло прохладой, на городские улицы спускались густые синие сумерки. В домах зажигали свет.
На улицах вспыхнули матовые шары. По большому стеклу витрины, широко разбросав раздвоенные клешни, пополз огненный рак.
— Зайдем? — останавливаясь перед рестораном, спросил Андрей.
Не дожидаясь согласия, он открыл дверь и, слегка подталкивая Олексу вперед, вошел в ярко освещенное помещение, густо заставленное квадратными, на металлических ножках столиками. Буфетчик, разливавший пиво, подал Андрею руку и сказал, как хорошо знакомому:
— С приездом! Как твой университет?
— Все в порядке. Распорядитесь насчет столика.
Бритоголовый официант в белом пиджаке и в черном галстуке бабочкой, не дожидаясь распоряжения, в одно мгновение расчистил от грязной посуды столик, расположенный в дальнем, укромном конце зала. Не прошло и пяти минут, как на столике появились водка, вино, пиво, тарелки с копченой рыбой, сыром, ветчиной, сухой колбасой, печеными яйцами. Олекса покачал головой:
— Богатая закуска… но расплачиваться придется тебе: у меня ни копейки в кармане. Отдам завтра.
— Расплатимся, не беспокойся! На всю ночь хватит погулять. За твое здоровье!
— Стипендией будешь расплачиваться? — спросил Олекса, когда выпил и закусил.
— Какая там стипендия! От нее и следа не осталось.
— Где же ты взял денег? — Олекса осторожно поставил стакан с вином и перестал есть.
— Не бойся, не краденые. Мать дала. Она у меня деньжистая и не прижимистая. Она портниха. Золотые руки!
— Значит, мать зарабатывает, а ты… пируешь?
— Дай срок, буду и я зарабатывать. Все верну матери, что истратила на меня… Слушай, Олекса, сколько ты получаешь в месяц?
— Когда как…
— В апреле, например, сколько выколотил?
— Две с половиной тысячи.
— Ничего, подходяще. А в марте?
— Точно не помню. Кажется, столько же. Ну, еще какие будут вопросы? — Глаза Олексы стали колючими. — А паровоз тебя не интересует? Как мы водим поезда, как экономим уголь и смазку — об этом тебе не хочется поговорить?
Андрей махнул рукой, засмеялся:
— Еще наговоримся о паровозе, не тревожься! Пока выпьем. Теперь за что? За нашу с тобой рабочую дружбу. Хочешь?
Олекса положил локти на стол и, насмешливо прищурившись, озорными, чуть хмельными глазами посмотрел на Андрея:
— А знаешь ты, хлопче, что такое рабочая дружба? Не говорил тебе про нее дядя Костя? Слушай. Одно колесо не сдвинет паровоз с места… Когда хорошо работаешь, желай того же и своему напарнику. Кончая свой маршрут, помни, что твоему сменщику тоже далеко надо ехать… Греясь на солнышке, не закрывай свет другу. Кровь из носа, жилы надорви, а рабочую честь товарища поддержи! Умирай, а от дружбы не отступай! — Олекса остановился, перевел дыхание. — Если тебе такая дружба по душе, — продолжал он, — то присоединяйся к нам с дядей Костей.
— Присоединяюсь! Будем дружит втроем! — Андрей Лысак чокнулся с Олексой.
Часто лгал в своей короткой жизни Андрей Лысак, привык кривить душой, но в то мгновение он был искренним, то есть ему казалось, что он говорил именно то, что чувствовал и думал.
В ресторан вошел новый посетитель, молодой высокий парень. Он был в сером костюме, в полотняной сорочке, вышитой по воротнику и на груди цветным гуцульским узором. Из-под светлой кепки выбивались тяжелые пряди белокурых волос. Это был Василий Гойда. Он зашел сюда по дороге домой, чтобы купить сигарет.