— Да, чистая работа, — сказал он, бросая паспорт на стол. — Выпишите ему пропуск. Старшина, приготовьте дополнительные наряды для прикрытия границы.
Смолярчук с удивлением посмотрел на начальника заставы, но промолчал.
Пропуск был выписан. Вложив его в паспорт, Шапошников вышел за ворота заставы. Смолярчук направился вслед за капитаном.
На зеленой лужайке сидели пограничники. В их дружеском кругу по-хозяйски расположился шофер Ступак. Он играл на гитаре и пел цыганский романс. Все солдаты, кроме Волошенко, с восхищением его слушали. Повар усиленно дымил козьей ножкой и сплевывал через плечо. Выражение его лица было красноречиво: слыхали, мол, такие песни, не удивишь, не тронешь сердца.
Увидев начальника заставы, пограничники поднялись. Ступак оборвал игру и пение, энергично вскочил, ловко приложил руку к козырьку кепки:
— Здравия желаю, товарищ капитан!
— Здравствуйте. Значит, у Ивана Васильевича на жительство остановились? — спросил Шапошников, передав шоферу паспорт и пропуск.
— Так точно, товарищ капитан!
— Хороший старик. Повезло вам на хозяина.
— И мы не хуже хозяина! — Широкая, добродушная улыбка расплылась по лицу Ступака. — Разрешите быть свободным?
Шапошников кивнул и скрылся за воротами заставы.
Ступак развернул на лужайке машину и, поднимая пыль, направился к дороге.
Смолярчук и его товарищи провожали глазами удаляющийся лесовоз.
— Лихой парень! — с завистью и восхищением сказал один из солдат.
— Талант! — добавил другой.
— Родись не красивым, а талантливым.
— Хлюст! — сквозь зубы, с презрением проговорил Тарас Волошенко.
Это суждение повара было таким неожиданным, что все пограничники повернулись к нему, ожидая разъяснения.
Волошенко, так горячо и преданно любивший шутку, раздувавший самую слабую искру юмора, где бы она ни возникала, был непривычно серьезен.
— «Свой в доску» этот ваш талант! — зло сказал он. — Без всякого мыла, как говорится, в друзья лезет. Дюже свой. Верно, товарищ старшина?
Смолярчук для видимости не согласился с Волошенко:
— Не понимаю, Тарас, почему тебе не понравился Николай Григорьевич. Парень как парень, не хуже нас с тобой.
— Души в нем нет, одна кожа да кости, да еще язык-балабоша. Я его насквозь вижу.
— Да ты ему просто завидуешь, — пошутил Смолярчук. — Как же не завидовать! Конкурент объявился. Такой же веселый, как ты, такой же…
Волошенко позволил себе перебить старшину:
— Правильно, я веселый. У меня это от души, а у него притворство. Ваньку он валяет.
«Молодец, Тарас, разбираешься в людях», — подумал Смолярчук. Вслух он сказал:
— Ну, вот что, веселый человек: готовься во внеочередной наряд. Соколов, Филимонов, Тюльпанов — тоже в наряд!
Глава пятнадцатая
В субботу, закончив рабочий день в книжном магазине, Крыж степенно прошагал по привокзальной площади, пересек центр Явора и, отвесив не менее дюжины поклонов знакомым, добрел до Гвардейской, вошел в свой дом и приступил к выполнению тайных обязанностей, обязанностей резидента разведывательного центра «Юг».
Он сдвинул в сторону большой портрет Тараса Шевченко и постучал в дощатый, замаскированный обоями лаз, ведущий в помещение, где нашел себе приют Джон Файн.
Тайник сейчас же раскрылся, и в темном квадрате люка показалась голова «Черногорца».
— Добрый вечер, сэр, — сказал хозяин по-английски.
— Здравствуйте, Крыж, — откликнулся по-английски Файн. — Отработались?
— Отдыхаю до понедельника. Будем обедать?
— С удовольствием. Я порядком проголодался. — Файн потянулся на руках и легко, с акробатической ловкостью выпрыгнул из люка. Потом он вошел в комнату, служившую Крыжу библиотекой. — Есть новости? — спросил он по-русски.
— Есть! Сейчас выкладывать или потом, когда подкрепимся?
— Когда подкрепимся.
Обедали они здесь же, в библиотеке, перед полузавешенным окном, откуда хорошо была видна калитка и садовая дорожка, ведущая к дому. Если кто войдет во двор Крыжа, то не застанет Файна врасплох: он успеет скрыться в тайнике. Оба ели и пили молча, с деланным увлечением, хвастаясь друг перед другом терпением, выдержкой, хладнокровием, умением держать язык за зубами.
Файн первым кончил обед. Отодвинул от себя тарелки, положил локти на стол, закурил.
— Ну, вот и подкрепились. Теперь выкладывайте свои новости, Крыж.
Ковыряя гусиным заостренным перышком в зубах, резидент сказал самым обыкновенным, будничным голосом: