- Сонь, конкретно скажи где ты?
- Не знааааю – ее скулёж уже явно действовал на нервы и не только мне, так как я включила громкую связь, и Петка тоже это слышал.
- Прекрати, – гаркнула я - подойди к окну и расскажи, что ты видишь! Живо!
И самые страшные мои опасение были правдивы, она была в «Изумруде» …
Стальная дверь была расписана витиеватым рисунком, а лицо охранника знакомым.
- Не может бы! – Пахоша даже в ладоши прихлопнув, когда мы с ним поравнялись. – Элли?!
Особо расшаркиваться времени не было, поэтому указав причину визита, мы вошли.
Ничего не поменялось, те же стены, мебель, запах. Лишь официантки были другими, да и ребят с охраны по залу было больше. Пахоша, лично, сопроводил меня, так как Железяке было велено остаться внизу. Винтовая лестница, что вела на вверх, осталась такой же, как я помню.
- Эл?! – баритон с хрипцой, что послышался справа, заставил сердце пропустить удар. Обернувшись, я увидела того, кого, когда даже…
- Привет Баро. – улыбнувшись, я попыталась скрыть за этим свою нервозность.
- Какими судьбами? – кивнул Пахоше, он, подойдя, взял меня под руку и мы направились в его кабинет.
От него всегда пахло морем и ментоловыми сигаретами. Высокий, коренастый, настоящий представитель цыганского рода. Смуглая кожа также, как и всегда, подчеркивала каменные бугры мышц, в силе которых, я не сомневалась.
Такая же темнота, как и в моих глазах, была пленительной и бескрайней.
- А седины на висках стало больше…- тихо сказала я, когда за нами закрылись двери его кабинета. Но ответа я не услышала, так как его руки уже сильно сжимали меня, а губы властно целовали.
- Прости-прости, Чаюри! Прости! – Он отскочил от меня, словно получил зарядок электротока. Его глаза полыхали, руки нервно сжимались и дыхание было сбито. – Я нарушил данное слово…
2
Мои губы пылали от его властных поцелуев, а тело полыхало от жара, который только, что исходил от его тела, каждый сантиметр которого я знала.
Первый год в дет. доме быстро и окончательно выбил из меня всю дурь о несправедливости жизни и о розовых соплях о хэппи энде. Синяки и синюшной цвет кожи стали для меня нормой уже спустя месяца два, ведь я попала в систему уже в сознательном возрасте, с «нормальной» жизни, а это многим «не нравилось». Поэтому быстро училась защищать себя, если не хотела проснутся, среди ночи, от пинка в живот или подушки на лице.
Потом была настоящая война за кусок хлеба или за пару протёртых носков, не говоря уже о том, чтобы отбиваться от старших парней, которые не против полакомится «свежим мясом».
За пять лет я научилась спать максимум по три часа в сутки, всегда при себе носить заточенный кусок стекла, обмотанный тряпкой и не доверять никому. НИКОМУ И НИКОГДА.
Пока однажды, старый директор интерната не проигрался и не выставил своих подопечных в качестве оплаты.
О том ужасе, когда среди ночи в общую спальню ворвались два десятка цыган и не начали шманать в поисках потенциальных жертв своих «дел», я помню до сей поры.
Держась особняком, я всегда спала в дальнем углу, с которого было видно всю спальню.
Недалеко от меня спали сестра Железяки, маленькая девочка, что тоже попала сюда после смерти родителей. Петька – был вечным «бегуном», беспризорником с улицы на которого уже забила, как система, так и директор. Мы пару раз пересекались, но лишь пара слов и ничего.
- Отпустите! – страшно закричала сестра Петька, когда ее сдернули с кровати. Цыган был типичным, и его хмельная лыба еще больше коверкала изуродованное, оспой, лицо.
- Пусти ее…- шипя сквозь зубы потребовала я, когда встав позади, приставив осколок к его горлу. Он рыкнул, но теплая струйка крови быстро отрезвила его, и он бросил девчонку. Плюхнув на пол, она завыла, а цыган держать за шею, начал матерится на их языке.
- Что здесь за хрень! – голос подошедшего молодого мужчины был властным и утробным.
Вот так и состоялась наша встреча с Баро, сыном местного цыганского барона...
- Почему ты здесь? – его голос снова стал ровным, а дыхание спокойным. Перед мной снова был властный Баро, новый барон цыганского клана.