Хэварт толкнул дверь. Та не открылась, но на второй удар, приправленный магией, распахнулась. Пара шагов — и он оказался возле кровати, сдёрнул рывком одеяло и отшвырнул его прочь. Девушка спросонья ничего не поняла, испуганно охнула, а разглядев в свете догоравшей свечи хозяина, встрепенулась, закрываясь руками, и шарахнулась прочь, но Хэварт успел поймать её за ногу, перехватив тонкую щиколотку. Плохо управляемая магия обвила девичью лодыжку, перепугав изрядно её хозяйку.
— Отпустите! — взвизгнула она, цепляясь за матрас, переворачивая его вместе с собой, когда Хэварт сгрёб всё же гостью с постели, обхватил её за плечи и хорошенько встряхнул, так что светлые волосы опутали лицо.
— Сейчас же говори, кто ты такая? И попробуй только солгать, пожалеешь! — прорычал ей в лицо, сдавив тонкую шею.
Девушка ошеломлённо заморгала, раскрыв свои нежные губы.
— Вы... вы сумасшедший, вы меня сейчас задушите, — процедила сквозь зубы, вцепившись в руку мужчины.
— Именно это я и сделаю, если не признаешься, откуда ты и кто тебя послал?
Милое личико птички изменилось, сделалось каменным, а взгляд уничтожающим, полным ледяной надменности. Пожалуй, ни одна молодая блудница не могла обладать подобной выдержкой, скольких таковых Хэварт ни знал. Сколь же умело она играла.
— Кто тебя послал, отвечай?
— Никто меня не посылал, да уберите же от меня свои руки! — начала злиться птичка, вырываясь.
Хэварт усмехнулся, и эта его улыбка явно была недоброй, ярость так и сочилась через край. Его ей не провести его, пусть не надеется. Но улыбка вмиг сползла, когда в момент борьбы в кристально-голубых глазах сверкнули слёзы. Он разжал пальцы, осознавая, что изрядно напугал незнакомку, причинив боль. Отступил, позволяя ей отдышаться. Злость на самого себя сжала в тиски.
— Потрудись ответить, — бросил мрачно, видя, как девушку проняла мелкая дрожь, как тряслись ее пальцы, когда она пыталась смахнуть с лица волосы, вынуждая его чувствовать за собой вину. Но он не должен чувствовать, ему грозят расправиться с Витом, если он не…
— Я вам, кажется, всё уже рассказала, или вы плохо меня слушали? Меня зовут Мариса, Мариса Диос, я простая горничная, потеряла работу и крышу над головой. Я искала ночлег, и меня… отправили... не туда… — сбивчиво заговорила она хоть и сердитым, но надрывным сдавленным голосом.
Хэварт, выслушав её, нахмурился, кажется, она говорила искренне, ведь он знал горечь обмана, испытав на своей шкуре яд предательства. Но больше никому не удастся его заманить и мучить, чтобы разрушить, сколь бы невинно-детскими ни были её личико и широко распахнутые глаза.
— Где твои родные?
Мариса сглотнула.
— Они далеко в Талвиге, если вам известно, он находится на севере королевства… Мои родители бедняки, я не хотела их расстраивать, что потеряла работу…
— Муж, дети?
Непонимание отразилось на лице девушки, но тут же она замотала головой.
— Нет, господин, я одна. — Смутный рассказ. Какой бы искренней и ранимой она ни казалась, он всё равно чуял ложь, если не всё, что она говорила, то часть. — Меня никто не посылал, клянусь, я случайно оказалась в том месте… — девушка запнулась.
И тут Хэварт почувствовал за пеленой ярости и того урагана, что творился у него внутри, холод в ладонях. Знакомый холод.
Мариса насторожилась и дёрнулась, когда Хэварт шагнул к постели, оглядел царивший беспорядок и рывком откинул сбившийся матрас. Девушка, спохватившись, кинулась к тайнику, но поздно — Хэварт уже успел взять спрятанный узел. Там явно было что-то ценное.
— Не трогайте, это моё! — отчаянно затрепыхалась девушка, пытаясь отнять находку. — Вы не имеете права! Отдайте! Немедленно! Верните!
Хэварту было противно от самого себя, от того, что он сейчас делал, поскудней он себя ещё никогда не чувствовал, даже когда шёл на преступление, почему-то к этой простолюдинке он испытывал приступ совести. Но на кону была жизнь брата, и он не мог иначе. Не обращая внимания на бессмысленные попытки Марисы отнять находку, развязал ткань. На постель водопадом посыпались золотые монеты, драгоценные камни, украшения, какие-то бумаги. Целое состояние. Он с мрачностью глянул на притихшую девушку, по её лицу текли блестящие слёзы. Проклятие, у неё было такое лицо, будто он её чести сейчас лишил, хотя откуда у горничной, искавшей место в борделе, она могла быть?