Преодолев брезгливость, она натянула на ноги растоптанные короткие валенки, надела куртку. Куртка оказалась со сломанной молнией, зато не такой грязной, как остальные вещи. Пахло от неё тоже терпимо: плесенью и затхлостью.
Юля погладила себя по животу, тихо прошептала:
— Дома отмоемся и проведём полную дезинфекцию, — пообещала она малышу. — А пока терпим, нам надо добраться до людей.
Валенки соскальзывали с ног, но всё равно это было лучше, чем идти босиком. Дорога уходила в лес, Юля дошла до опушки и остановилась. Заходить в лес было страшно. Вдруг там дикие звери? Что она вообще знает о правилах поведения в ночном лесу? Ничего. Никогда в своей жизни Юля не нуждалась в таких навыках.
— Давай остановимся и подумаем, — предложила Юля малышу.
Её очень нравилось с ним разговаривать. Нравилось понимать, что в ней растёт и развивается маленькое её личное солнышко, любимое её сладкое счастье. Каких-то несколько месяцев и Юлина радость появится на свет. Даже сейчас, представляя этот момент, Юля замирала от восторга. Она сможет взять своего ребёнка на руки, кормить грудью, купать в тёплой водичке. Сколько угодно целовать ручки-ножки и любимую толстую попу.
Почему-то ей очень хотелось, чтобы попа была толстая. И обязательно большие щёки. Как-то она на улице обратила внимание на мамочку с ребёнком. Ребёнку было месяцев шесть и его большие круглые щёчки прямо-таки лежали на плечиках. На каждом плечике по щёчке!
Юля огляделась в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Нет, спрятаться до утра здесь негде. Остаться у дороги? Какой смысл? Чем быстрее она доберётся до людей, тем скорее окажется дома. Значит, остаётся только набраться храбрости и идти вперёд. Про волков у них в области вроде ничего не слышно. Есть медведи, но сейчас же не весна, а конец лета, медведи, наверное, сытые, к зиме готовятся, ищут место для берлоги. Змеи ночью должны спать, и вообще она не пойдёт по лесу, а на дороге змей не бывает. Какие ещё бывают опасности? Рыси? Росомахи? Этак она до тигров додумается!
— Будем идти и думать о хорошем и важном, — вслух решила Юля.
Самое хорошее и самое важное жило в животе. Сказать Диме про ребёнка или нет? Сказать — значит поставить его перед выбором. Ольга беременна, Юля беременна, Диме придётся решать, с кем он будет жить дальше. И есть же ещё Катя, дочь Димы и Ольги, про девочку тоже нельзя забывать.
Если бы она, Юля, оказалась на месте Димы, хотела бы она знать про ребёнка или предпочла бы не делать сложный выбор? Хотела бы, без вариантов. Значит, надо сказать?
В лесу что-то громко хрустнуло, раздался резкий протяжный вскрик.
Юля вздрогнула, с трудом сдержалась, чтобы не побежать. Это всего лишь ночная птица! Хрустнула ветка, наверное, старая и сухая, и испуганная птица закричала на весь лес.
— Не буду бояться, не буду, — уговаривала себя Юля. — Ничего страшного не случилось, правда, маленький мой?
Скорее бы ребёнок начал шевелиться, и она начнёт его чувствовать. Всё будет, главное спасти их обоих.
Лес быстро закончился, Юля с облегчением увидела впереди поле. На открытом месте страхи сразу прошли. К тому же начало светать, на горизонте, разлитым клубничным киселем, радостно засветилась заря. Вдали, о чудо, стояло несколько больших копен сена. Наконец-то можно будет спрятаться и отдохнуть. Допить оставшуюся воду, которую предусмотрительная Юля взяла с собой, лечь, вытянуть ноги и хоть немного поспать.
Юля устроилась за копной так, чтобы её было не видно с дороги. Утреннее солнце немного нагрело воздух, Юля свернулась клубочком на подстилке из сена, положила под голову руку и заснула.
Проснулась от голода. Есть хотелось просто нестерпимо. Последний раз она ела вчера: пожарила всем на завтрак омлет с помидорами. От воспоминания пышного пористого омлета и красноватой сочной помидорной мякоти, перемешанной с жирными оранжевыми лужицами растительного масла, есть захотелось ещё больше.
Юля встряхнула с себя сухую траву. Морщась, натянула на ноги обрезанные валенки — при дневном свете они выглядели ещё более убогими и грязными, чем ночью, и решительно пошла к дороге. Нельзя расслабляться, жалеть себя и плакать. Она должна спасти себя и ребенка.
Дорога сначала петляла вдоль поля, потом повела редким перелеском. Разбитая, вся в выбоинах и огромных ямах, для пешехода она была ещё менее пригодна, чем для машин. Приходилось то идти по глинистой, влажной от утренней росы и скользкой обочине, то посредине, рискуя подвернуть ногу о комья грязи и торчащие корни.