Что произошло? По чьему приказу был сбит аэрокар?
Я оглянулся, мучимый подозрениями. Здесь энергетические следы выцвели окончательно. Я вновь закрыл глаза, потер кончики пальцев, думая при этом о Регине, о том, какой силы чувства она вызвала во мне, как гармонично и ярко сливались вчера наши энергии.
И двинулся дальше.
…Через часа три я уловил женский голос и замер; страшное напряжение отпустило меня. И, не медля, я кинулся туда, откуда тянулась уже яркая линия силы.
Они тащили Экри вдвоем, ноги центаврианина волочились по снегу и грязи, но эта безобразная колея сразу же принимала первоначальный вид. Даже издалека я слышал гневный звонкий голос Регины. Она остановилась, почувствовав меня, и Ветров тут же поинтересовался, в чем дело.
Она обернулась.
Мышцу на ноге свело, но я шел вперед быстро, не замечая боли. Нога подвела, я поскользнулся и чуть не свалился. А я и забыл, что мой запас силы уже не неограничен.
— Ты мерзавец, Малейв, — немедленно сказал Ветров, когда я приблизился.
— Заткнись, Ветров, — выдохнул я и сжал свою невыносимую девчонку в крепких объятиях. Живая… теплая… настоящая…
Она толкнула меня кулачком в живот.
— Отойди, обесцвеченный. Ты мерзавец! — повторила она слова Ветрова. — Ты…
— Ингира без сознания. Я уже отправил людей с сообщением для Нины. Расслабься, Ветров, твоя бабуля обезврежена на время.
— Что?
— Все потом, а сейчас ответы, четко по существу, — последние несколько часов настолько меня вымотали, что у меня охрип голос, и запасы терпения подошли к концу. Утомление сказывалось темными пятнами перед глазами и ощущением неизбывной тяжести во всем теле, голова болела тупо, беспрерывно. — Что с Экри?
— Жив, но без сознания. Я ему немного энергии передала.
— Куда вы тащите его?
— Прежде чем сесть, мы по карте посмотрели, где ближайшая аэро-площадка. Еще немного и дойдем, — сухо ответил Ветров.
Регина уже не отталкивала меня, лишь смотрела. Она не хотела показывать, что рада моим словам об Ингире, ей даже не верилось до конца в это, но она уже реагировала на меня с радостью. Радостью, что я не подвел ее веру. Радостью, что я здесь и обнимаю ее.
— Сбежать из Дарна вздумала? — спросил я.
— Еще чего! Тетю Нору я одну не оставлю, тем более у нее внучек нашелся. Я просто Ветрова до Иринве решила подкинуть.
— А что произошло?
— Полет проходил нормально, пока я высоту повыше не взяла и не столкнулась с вот этим идиотом, — она указала на Экри.
— Он шел на запрещенной высоте, да еще и свои системы идентификации отрубил. Уходя от удара, слишком снизился и не смог выправить машину. Еще и у нас неполадки начались от столкновения, сесть пришлось без аэро-площадки, а передатчик тут не ловит… — проворчала Регина. — Который час идем по лесу.
Я расхохотался, счастливый, что эти двое. трое здесь, в относительном порядке. И Ветров, и Регина посмотрели на меня с подозрением, как на буйного сумасшедшего.
— Ты свихнулся? — с жалостью спросила Регина и тронула мой лоб. — Твой центаврианский разум не выдержал Отбора? И как ты нас нашел, а?
Я перехватил ее руку и крепко сжал.
— Знаешь, Регина, в чем ты всегда будешь сильнее меня? В силе духа. Ты бы даже не колебалась, когда нужно было бы выбирать между Ингирой и Ветровыми. А я колебался. Но теперь я рад, что окончательно принял сторону.
— Не понимаю… — шепнула она.
— Я люблю тебя, убийца аэрокаров.
— А ты хотя бы знаешь, что это слово значит? — Регина пыталась шутить, но голос ее дрожал, выдавая, что ей сейчас не до шуток.
— Не знаю. Но я знаю, уверен, что ты мне нужна. Я с тобой ожил, Регина.
— Прекрасно, — она заплакала, — замечательно. Только вчера ты мне объяснил, что не сможешь дать того, чего я хочу. Ты ушел на Отбор. А я не верю, не верю в такие быстрые перемены! Я не верю тебе!
Я прижал ее к себе, но она меня оттолкнула. Слишком велики между нами различия. Она права: я пошел на Отбор после лучшей ночи в своей жизни, оставил ее одну в уверенности, что она может сгодиться только ради постельных утех. А сегодня говорю о любви.
А любовь ли это? Не знаю. Понятия не имею! Чувства — не моя стихия. Зато я всегда умел определять ценность вещей… и людей. Так вот — Регина для меня стала ценной, настолько ценной, что я пошел против Ингиры, необдуманно.