— У вас к нам дело, гражданка?
— Гражданок здесь отродясь не водилось, — залепила тетя Нора. — Зарубите это себе на носу! Планета Энгор не состоит в Союзе людей. А дела с такими, как вы, не вела и вести не буду. Я хочу сказать, то, что остальные говорить боятся: ваш хозяин — узурпатор!
Центаврианин даже бровью не повел. Правду про них говорят: у них не кровь, а вода. Холодная вода. Наверное, потому они всегда отмороженные.
— Узурпатор — тот, кто захватил власть насильственным путем. Владетель же приобрел права на землю по договоренности.
— Ха! — на весь коридор крикнула старушка.
— Если вы недовольны владетелем, можете вызвать его на поединок и оспорить его право владения, — добавил цент.
— А вот и вызову!
Мужчина дернул уголками губ. Это показалось ему смешным.
— Чего кривишься, клонированный? Думаешь, я такого, как ты, не одолею?
— Что вы стоите? Уведите женщину! — сердито крикнула я еще двоим молодцам из охраны. Стоят, обалдуи, смотрят! Тут действовать нужно!
Инициатива наказуема: я схлопотала затрещину от тети Норы. Она бы еще меня побила, да цент ее отвлек:
— У вас все? — спросил он. К счастью, до его отмороженного мозга дошло, что Нора не в себе, и он не стал заявлять об оскорблении чести и достоинства, а также требовать извинений.
— Я все сказала!
Цент вернулся к своим, брезгливо скривив губы. Неприятно ему смотреть на старость и безумие… Центавриане-то даже в семьсот лет выглядят на тридцать, их расе неведомы болезни и старение. Лирианцы считаются первой человеческой расой во всем, но последнее время центавриане упрямо стараются столкнуть их на второе место.
Я приготовилась к брани, воплям и проклятиям, но буйная часть личности Элеоноры уже ушла, получив желаемое, и старушка пришла в себя. Элеонора посмотрела на охрану, на меня.
— Я буянила?
— Чуть-чуть…
— Я тебя снова побила, Региночка?
— Нет, — я улыбнулась, подавляя желание потереть место, куда пришлась затрещина.
Нам сообщили, что за старушкой уже отправились из больницы. Я усадила Элеонору на диванчик, кто-то сердобольный принес стакан воды. Пока санитары не приехали, мы так и сидели. Вспышка ярости не запечатлелась в памяти Элеоноры, поэтому она продолжала вздыхать и боязливо ругать новую власть:
— …Раньше владения на Энгоре давались только за героические поступки. Нынешние владетели соседних владений получили титул, выиграв в поединке. И вот, впервые титул владетеля был продан чужаку. Продан! Чужаку! — Элеонора покачала головой. — Какой позор…
— Бывшая владетельница решила продать нас, а мы клялись принимать любое ее решение, — сказала я. — Таковы наши законы.
— Она предала нас, продала землю.
Я кивнула, хотя не видела в этом такой уж трагедии. Но я-то молода, мне легко приспособиться. Уеду из Дарна, и дело с концом.
Женщина как будто услышала мои мысли.
— Не смей уезжать. Слышишь?
— Э-э…
— Регина Жарковская! Если вы уедете, я стану очень плохо про вас думать!
— Не уеду, — успокоила я ее, чтобы она вновь не стала Норой.
— Скоро сменится владетель, скоро. Я верю в это! Так что не уезжай, Региночка. Матушка твоя мечтала, что ты пройдешь Отбор, как положено девице из твоего рода. Только не выбирай психокинетика. Умирают они рано…
— Да, тетя Элеонора.
— Матушка твоя хорошей была женщиной. Не занималась бы психокинезом — жила бы еще. Батюшка твой тоже из-за этого умер. А я предупреждала, всех предупреждала — не пользуйтесь эо. И сыну говорила… — печально проговорила старушка.
— Не слушал, упрямец… Где-то он сейчас? Почему не возвращается?
Санитары зашли в центр.
Элеонора вздохнула и поднялась с диванчика. Сопротивления женщина не оказала — сама пошла, куда следует. Я проводила ее до вместительного кара. Усевшись на сиденье, Элеонора мягко мне улыбнулась.
Я улыбнулась тоже, хотя на душе кошки скребли.
У нас обеих умерли родные — кто в войнах со спящими, кто в эо-поединках, кто от изнурительных занятий психокинезом. Я давно уже привыкла к мысли, что не могу иметь детей, а потому наш род обречен, а Элеонора не смогла принять смерть единственного сына и гибель рода. Заявила, что он жив, и когда-нибудь вернется… Но мертвые не возвращаются. Возможно, от осознания этого бедная женщина и свихнулась.
Я постояла еще немного на улице и вернулась в центр, чтобы закончить свои дела. Как раз и очередь к нужному мне окошку подошла. Я поднесла руку с идентификационным браслетом к устройству считывания, и девушка за стеклом произнесла: