— Славный вышел поединок, сударь, — весело сказала я, поднявшись.
— Да, хорошо покидались, — деловито ответил мальчик.
К нам подошел Малейв. Григ спешно вытер нос рукавом куртки.
— Наконец, я увидел воочию эо-поединок, — проговорил центаврианин. — Интересное зрелище. Что было предметом спора?
— Это был товарищеский поединок.
Владетель улыбнулся и посмотрел на мальчишку. Он странное производил впечатление. С одной стороны — сопливый ребенок, а с другой — сильный психокинетик. Видно, что ничего об эо не знает, но силы своей не боится совершенно. И это малыш шести лет!
— Григор, ты едешь учиться в город?
— Да.
— Хорошо. Подождешь нас в доме старосты. Скоро мы вернемся за вами. Горничная, пойдем. Будешь помогать мне вместо Ветрова.
Я снова накинула капюшон (хотя волосы уже все равно превратились во влажную спутанную паклю), и пошла за мужчиной.
Через каких-то полчаса мы уже дежурили на той самой поляне около приборов. Мужики-помощники зевали, альбинос тоже не был настроен на работу.
— Куда же делся Ветров, горничная?
— Понятия не имею, светлейший.
— Имеешь, — не поверил центаврианин. — Так куда он делся?
— Не знаю.
— Не знаешь или не хочешь говорить?
— Не хочу, светлейший.
— Хорошо, горничная. Не будем играть с твоей совестью. Я приказываю тебе ответить.
— Аркадий притворился женихом местной девушки.
Альбинос изогнул бровь, и я была готова себя убить за то, что снова отметила это. И за то, что снова пялюсь на него. Он же некрасивый! Неприятный! Я отвернулась и стала смотреть на мужиков. Обычных дарнских мужиков.
Но как можно смотреть на обычных мужиков, когда рядом — такой необычный альбинос?
— Зачем Аркадию притворяться женихом? — спросил он.
— Не знаю.
— Горничная, — голос Малейва потеплел, и мне стало жарко, в который уже раз за эти сутки, — во-первых, смотри на меня, во-вторых, не корми меня «не знаю». А то я рассержусь.
Собравшись с духом, я повернулась к владетелю:
— Ветров хочет ей помочь.
— Кому?
— Лилиан Гримми. Управляющей.
— Значит, вот как обстоит дело. А я думал, почему она приходила ко мне и просила исключить из списка невест.
Оказывается, она уже приметила для себя жениха.
— Если только Ветров может быть женихом. Он как будто боится женщин.
— Боится, — подтвердил альбинос.
— Можно я СП…
— Да спрашивай, — перебил меня владетель. — Все равно приборы молчат. Так хоть скуку развеешь.
— Аркадий с виду нормальный, но с ним как будто что-то не так.
— Большую часть жизни он стремился открыть в себе эо, развить способности. Этого можно добиться долгими медитациями, упражнениями и целибатом. Но ничего из этого Ветрову помочь не может, он не обладает эо.
— Все люди обладают эо.
— Аркадий немного не такой, как все люди. Есть у него один дефект, а может и преимущество, подарок от предков. Узнав, что эо он никогда не овладеет, Ветров решил удариться в науку, и начать исследования психической энергии. Эо — страсть его жизни. Ничего его так не волнует и не вдохновляет, как загадочная область тонких энергий.
«И правда, — отметила я про себя. — Аркадий оживляется только когда речь заходит об эо. В остальное время он отстраненный, весь в себе». Но неужели только исследования ему интересны? Неужели он никогда не чувствовал тяги к женщинам? Неужели ему не хотелось романтики и тепла?
— Он молодой привлекательный мужчина. Вежливый, приятный в общении. Наверняка, вокруг него вьется много женщин.
Так что же мешает ему влюбиться?
— Гормоны. Инстинкты, говорящие вопреки голосу разума. Влечение на уровне ощущений. Эндорфины, — перечислил альбинос. — Ветрову еще не довелось встретить кого-то, кто всколыхнет в нем все это. Мне было бы интересно посмотреть, во что тогда превратится Аркадий.
— Мне тоже, — ответила я и задумалась.
Инстинкты, гормоны, влечение… как все примитивно и просто. Понятно, почему просвещенный-надменный-безупречный Гоин Малейв презирает любовь и подобные вещи. Но почему мне кажется, что он неправ? Почему хочется возразить?
Я так и не смогла облечь смутный протест в слова, и объяснить альбиносу, что он ошибается. То ли ума не хватает, то ли словарного запаса.
Приборы молчали, мужики скучали, скучал и владетель. Пройдясь немного вперед, он нагнулся, опустил руку в снег и слепил хороший такой, увесистый снежок. Побросав его немного на ладони, владетель повернулся ко мне.