Вздохнув, Марисса убрала со лба прилипшую прядь, открыла дневник и продолжила читать...
Часть 3
***
– Миссис Хоггс?
– Да, милочка?
– А кто такой Александр Кэмброуз?
– О!..
– Что?
– Он был хозяином Бэквотэра, хм...
– Что-то случилось?
– Угу. Его убили.
– Оу... Как... Как это произошло?
– Точно не известно. Но говорят, что его любовница перерезала ему во сне горло и сбежала.
– Боже мой!
– Именно! Он умер в тридцатом году, задолго до того, как я начала здесь работать. Я пришла сюда в семидесятых. Но даже спустя сорок лет такой позор!
– И почему же она его убила?
– Не знаю. Всё, что известно – она была настоящей шлюхой. Да и он ещё тот тип! Привёз её сюда при живой-то жене! А почему ты спрашиваешь?
– Да просто так...
– А ну, кыш работать! Разболтались мы тут...
***
31 октября, 1927 год
Клэр... Даже не знаю, с чего начать...
Ладно, ты была права, когда говорила, что я слишком порывиста. Начну сначала. Неделю назад Эмма пригласила меня на ужин в Белль-Оукс. То есть, ты, конечно же, понимаешь, что я сама туда напросилась. Она не могла меня не пригласить, глупышка... Но такая милая. Так вот. На этом ужине должны были собраться Найтингейлы и Кэмброузы. Александр был приглашён вместе с этой сучкой, его женой. Но милая глупая Эмма рассказала, что в последний момент Элеонор сказалась больной и не поехала. А то как же! Если бы знала о моём присутствии, то явилась бы первой.
В общем, ты понимаешь, мне надо было сразить Александра. И не просто сразить. Конечно, у него было столько женщин... И пусть у нас был секс в библиотеке... Клэр, я хочу, чтобы он сходил по мне с ума!
Ты помнишь тот маленький магазинчик за углом? Мы бегали туда каждую пятницу по секрету от мамы. Помнишь, какое вызывающее бельё всегда было выставлено в витрине?
Клэр, родная! Оно было монашеским!
Эти чопорные англичане... Ну, у них довольно богатая фантазия. И своеобразный взгляд на то, как должно выглядеть бельё современной женщины.
Сестрёнка, но теперь я могу заказать его. Ты бы видела... Оно просто восхитительно! Грешная мечта куртизанки. Нет, я шучу. Конечно, но... Чёрные чулки, а всё остальное красное... Да, я попросила, чтобы мне сделали корсет. Но ты же понимаешь, не ту скучную чушь из XVIII века. Он атласный и красный. С тонкими полосками чёрного кружева. Пояс для чулок просто минимален и крошечные трусики...
Кларисса, детка! Если бы ты была рядом, ты бы тоже меня захотела. Что уж говорить об Александре...
Сначала мы столкнулись в лабиринте. В Белль-Оукс есть настоящий зелёный лабиринт. Выследить его было нетрудно. А уж простонать... Наверное, он подумал, что кому-то мешает, но любопытство взяло вверх.
Итак, представь: я сижу на земле. Платье собралось на бедре складками. Ему виден мой чулок... Я знаю об этом, и он знает, что я знаю... Его язык прошёлся по губам, так медленно... И они влажно заблестели, как будто он только что меня поцеловал. О, Клэр, а потом он так посмотрел... Знаешь, я сразу поняла, что он вспоминает ту ночь в библиотеке. И затем...
***
Дартмур, поместье Бэквотэр, 2011 год
Сегодня наступил двадцать пятый день рождения Мариссы Коул. Очередной унылый безрадостный рабочий день, наполненный пылью, полиролью и чёрно-белой униформой горничной. Боже, какая убогость. И это её жизнь на будущие лет сорок? Пока она уже не сможет подниматься по лестницам Бэквотэра и таскать вёдра с водой?! Да, девочка, смирись. Такова твоя судьба, и тебе стоит радоваться, что ты живёшь в тепле, у тебя есть крыша над головой, и никто не шипит в спину «подстилка».
Марисса оделась и спустилась на кухню. Там уже вовсю царствовала миссис Хоггс, размахивая руками.
– Доброе утро.
– Марисса, девочка моя! – Миссис Хоггс кинулась к ней, заключила в объятия и прижала к своей пышной груди. – А мы помним, какой сегодня день!
Улыбчивая Салли и чересчур серьёзный садовник мистер Дженкинс согласно закивали головами, будто ожидали команды.
– С днём рождения, девочка моя! – Миссис Хоггс снова прижала Мариссу к себе, а затем отпустила и отступила в сторону, – Ну-ка, Салли, давай! Роберт!
Словно по волшебству в руках Салли появился крошечный тортик, который был украшен таким количеством взбитых сливок, что походил на снежный сугроб.
А ведь она так любила взбитые сливки. Марисса почувствовала, как неудержимым потоком хлынули слёзы.