— А ну, девчонки, отойдите, — скомандовал Павлик. — Без вас донесём.
Лёшка и Костя принесли деревянные рычаги и подняли столб. Мальчишки несли его, согнувшись, как бурлаки. Павка даже запел басом «Дубинушку».
По дороге мы встретили грузовую машину.
— Эй, ребятушки! — крикнул шофёр. — Давайте подсоблю.
Он остановил машину. Помог мальчишкам погрузить на неё столб и вежливо пригласил нас:
— Садитесь!
Мы с шиком подъехали к самой школе. Изумлённый Валерка молча открыл ворота.
В ту ночь я долго не могла уснуть.
«Мы ещё найдём какой-нибудь клад металлолома, — мечтала я. — Добрый шофёр погрузит в машину вёдра, балки, столбы, рельсы. Мы подъедем к школе, выгрузим всё это богатство на глазах у примерного пятого «Б». Смеялись над нами? А теперь мы над вами посмеёмся — ха-ха-ха!»
Каждый день приносил нам новую удачу. Мы выходили на поиски металлолома не отрядом, как раньше, а звеньями. Одно звено — на Сапёрное поле, другое — в район Суворовского училища, третье — на ипподром.
Каждый день на нашем участке появлялись горы консервных банок, кастрюль, вёдер, старых колёс. Да, мы как следует наладили дело. Павка приспособил для сбора металлолома коляску своей годовалой сестрички Иринки, а Лёшка и Костя — тележку. Вначале над ними смеялись, а потом даже стали завидовать. В коляске и тележке было очень удобно перевозить небольшие вещи — гайки, болты, банки и гвозди.
Однажды Павка сказал:
— Между прочим, я читал в газете о знаменитом сталеваре Герое Социалистического Труда Петре Махоте. Он взялся выплавить в этом году тысячу тонн стали сверх плана. А что, если мы ему отправим свой металлолом?
Это простое, но разумное предложение Павки поддержали не только мы, но и вся наша дружина, не только наша дружина, но и все пионеры Киева.
Вскоре нам торжественно объявили: первое место по сбору металлолома занял наш отряд. Первое место в районе — наша школа, а первое место в городе — наш район.
И вот настал день, который я буду очень долго помнить. В Дарнице на торжественной линейке выстроились победители соревнования. На станции стоял эшелон из двенадцати вагонов, доверху загруженных металлоломом. Под звуки оркестра эшелон тронулся. В Днепропетровск, на завод, где работает сталевар Махота. Сопровождала эшелон делегация из десяти школьников. Среди них был и наш Павка.
…Павка вернулся через пять дней, в воскресенье. Пятый «А» и пятый «Б» в полном составе ожидали его в школьном зале. Когда Павка вошёл в зал, Валерий скомандовал:
— Смирно!
Вытащив из кармана измятую шпаргалку, он приготовился было читать речь, но это ему не удалось. Строй рассыпался. Ребята окружили Павку и, перебивая друг друга, засыпали его вопросами:
— Как наш эшелон?
— Прибыл в полном порядке на территорию завода. Металлолом приняла бригада коммунистического труда товарища Махоты.
— Ты видел его?
— Конечно. Он мне руку пожал… сказал: «Коммунистическое спасибо, ребята, от нашей бригады».
— Это значит, нам… Коммунистическое спасибо? — переспросили Костя и Лёшка. — Здорово всё-таки, а?
— Что же ты видел там на заводе? — спросили я и Леся.
— Между прочим, много интересного. Во-первых, «её огненное величество».
— Ой, что это значит?
— Так рабочие шутливо называют доменную печь. В ней металлурги получают чугун. Из чугуна в мартеновских печах варят сталь.
— Между прочим, Петр Семёнович мне подарок сделал, — с трудом скрывая радостное волнение, сказал Павка.
— Покажи скорее! — потребовали девочки.
Павка открыл свой чемоданчик и вынул оттуда синие защитные очки сталевара.
Несколько минут царило молчание. Потом два отряда — пятый «А» и пятый «Б» в полном составе набросились на Павку и чуть не повалили на пол.
— Дай примерить!
— Что за беспорядок? — рассердился Павка. — Становитесь в очередь.
Пришлось стать.
Когда я и Леся выходили из школы, нас догнали Лёшка и Костя. Они дружески заговорили с нами и спокойно зашагали рядом. Что случилось с нашими мальчишками? Может быть, на них так хорошо повлияли защитные очки сталевара? А может быть, его коммунистическое спасибо?
Отдай клоуна
Лёгкий характер у Лёни Панасюка! Любой другой человек на его месте давно бы возненавидел Костю Мищенко. Уши бы затыкал, чтобы имени его не слышать, глаза бы закрывал, чтоб не видеть его! А Лёня — ничего, терпит.