Жизнь сошла с дурного круга, перекинулась на хороший. В этих лугах нет никакого барониссимуса с его бредовой ненавистью к мирным волшебникам. Нет леса негодного для жизни, где властвует брюхоед и чащобный жаб.
Все известные и изведанные беды здесь отсутствуют. Здесь трудно дышится, но к нехватке воздуха можно привыкнуть. Значит, можно жить, радоваться и не думать, что беды могут быть и вовсе неведомые. И если сейчас не порадоваться жизни, то когда ей вообще радоваться?
Покуда Арчен, самостоятельно и никого не спросивши, ходил на охоту, Кудря, точно так же, не поставив никого в известность, сбегал к проклятому лесу и срубил целую охапку молоденьких пихт. Разумеется, ему тоже выговорили, чтобы не делал на будущее такого, но колышки, не бросать же, пустили в работу. Кудря, не отдохнувший после похода, старательно ошкуривал колышки, с долей зависти поглядывая на Арчена, которому Лура и Пася, корчившие из себя лекарок, приводили в порядок ноги.
Зато вечером, ко всеобщему удовольствию, Мурава разожгла костёр.
Не водится среди колдунов такого. Настоящий колдун живёт в своём доме, полёживает на самогревной лежанке. Если совсем слаб и хил, то греется возле печуши, а когда недобрая судьба заставляет куда-то идти, просто набирает каменьев, и те заменяют очаг, в который не надо подкладывать дров. А тут пихтовая кора скручивается в пламени, ароматный дымок поднимается к низкому небу. Вдалеке послышался цокот копыт, посыпались искры. Табун искромётных зверей остановился у самой ограды. Пламя костра змеилось в глазах подобно крошечным молниям.
— Смотри, — прошептала Лура. — Они к нам в гости пришли.
— Точно. Только как я теперь на них охотиться буду?
— Ну и не надо. Мы с Крин потихоньку всё научимся наколдовывать. И мясо, и даже рыбу.
Один за другим шли беспечальные дни, и уже казалось, что так будет всегда.
Искрящие звери, видимо, не поняли, что случилось с их часовым, а поскольку нападения не повторялись, то они не стали бояться людей, и паслись поблизости от лагеря. Лура и Пася даже ходили к стаду прогуляться среди изящных скакунов, хотя касаться шелковистой шёрстки не рисковали. Но зато сторожа, по-прежнему охранявшие стадо, заодно служили охраной и людям. Раз искрящие пасутся спокойно, то и волшебникам беспокоиться не о чем.
И всё-таки наступил давно предугаданный день. Мирное стадо словно взбесилось. Вожаки и сторожа вставали на дыбы, молотили воздух копытами, с ветвистых рогом уже не искры слетали, а били настоящие молнии. Крин потом рассказывала, что эти вспышки видны даже из долины, и люди думают, что так бушуют горные грозы, хотя никаких туч заметить невозможно.
Человеческий глаз многое не способен разглядеть. Вот и сейчас никто из людей не понял, сами ускакали искроносцы или их унесли молнии. Миг — и нет никого! Зато облачко с горного склона различили все. Не тучу, не облако, не волочину, как говорят на селе, а именно облачко, жёлтое и невеликое из себя. Что там может быть? Не слишком густая пыль, что будет скрипеть на зубах, насекомые, стая мелких пичужек, которых несёт безжалостный ветер. Но в любом случае, то, с какой поспешностью бежали искроногие соседи, показывает, что жёлтое облачко таит настоящую опасность.
Бежать было некуда. Путники забились в палатку и принялись ждать, надеясь на лучшее.
Им повезло, облачко уплыло в сторону, и что происходит на границе горных лугов и проклятого леса, никому не хотелось проверять.
На другой день Арчен, самый неугомонный изо всей семьи, поднял вопрос, как быть дальше. Сидеть и ждать, когда накроет жёлтое облако, не хотелось. Но сама идея прорываться через заснеженный перевал на ту сторону хребта, где никогда не бывал никто из людей, вызвала восторг только у Паси и Луры. Девчонки переслушались сказок, повествующих о том, что находится по ту сторону стены, перегораживающей мир надвое.