— Повезло нам прийти на берег в такую минуту, — сказал Арчен. Голос его дрожал.
— Такая минута, — строго сказала Лура, — тут случается раз в три дня.
— Ты-то откуда знаешь?
— Пася напела. Она на дудочке играла, а я слушала.
Пася сидела с самым невинным видом. Ничто в ней не указывало, что она способна предсказывать подобные ужасы.
— Непросто с вами, девоньки, — проворчал Арчен.
— Зато ты у нас простец, — подхватила Морава. — Не забывайте, что мы тут все волшебники, да ещё такие, которым приходится вместе по миру бродить и вместе колдовать. Соседи наши по селению такого и близко не могли. И всё-таки, давайте мои дорогие, собираться в обратный путь. Я сразу не сообразила, а ведь мы на зубце стоим, за спиной у нас котловина, и в ней полно окатанных камней. Значит, пусть изредка, но волны через хребет перехлёстывают. Не будем дожидаться такой радости.
— А когда все острова в Окаяне потонут, что будет? — спросил Кудря и сам себе ответил: — Думаю, новые всплывут. Главное, что все они совсем никому не нужные.
В обратный путь собрались в две минуты. Задерживаться, чтобы полюбоваться, как будут всплывать новые острова, сразу ли они будут покрыты зеленью, или она возникнет потом, никто не стал. Котловину, засыпанную обкатанными камнями, проходили торопливо, а ведь по дороге туда никто кроме Муравы ни на какие камни и глазом не покосил.
Дело не в том, что идёшь вниз, спускаться порой ещё сложнее, чем карабкаться в гору, а вот идти там, где уже ходил, всегда проще.
Поглядеть со стороны, как они идут цепочкой друг за другом, впереди Арчен и замыкающим Кудря, у каждого в руке палка, которая ночью станет частью охранного частокола, кинуть взор на целеустремлённую групку, и можно утверждать, что первопроходцы бодро шагают в неизведанные дали. Хотя, кто здесь может кидать взоры? — разве что камень-глядун, если есть такой на свете. Но зато глядун ничего не способен утверждать, даже если наступишь ему ненароком на неморгающий глаз. Поэтому никто не расскажет, что шестеро возвращаются, откуда нет возврата.
У всех, даже у Луры, за спиной котомка с разным волшебным и обыденым скарбом. Что за скарб спрятан в мешках у волшебников, не скажут ни люди, ни звери, ни другие волшебники, даже самые проницательные.
Живой ногой дошли до утёса, где состоялась битва с цыплячими шарами. Сражение выдалось памятным, у всех лица и руки изодраны в кровь. Хорошо хоть глаза уберегли. Тогда было два шара, а теперь по площадке бродила слетевшаяся стая: шесть или даже семь штук, сходу не разберёшь. Но, как говорится, знакомого врага бить легко.
— Кыш! Кыш! — закричала Лура и, размахивая палкой, кинулась на пернатых.
Шары послушно шарахнулись, встали на крыло и потянули куда-то в сторону.
— Жаль, когда туда шли, не проверили, может их есть можно. Тут птичьего мяса накромсано, страшно смотреть, сколько. Но теперь, небось, всё стухло.
— Не стухло, — ответили Мурава, — на таком-то холоду. Но есть их нельзя, мы с Крин смотрели. Стервозное у них мясо, отравиться можно.
— Зато пух у цыплаков чудесный, — добавила Крин. — Этот пух спрясть и вязать: шарфики, носочки, им цены не будет.
— Ага! — согласился Арчен. — Начнём ходить через запретный лес, через горные луга, будем взбираться на утёс, драть пух с цыплачьих шаров… Таким шарфикам и впрямь цены не будет.
Посмеялись и начали спускаться с обрыва. Кудря скинул с плеча моток верёвки, с которым не расставался, но которую так и не сумел окунуть в бирюзовые воды Окаяна. Прогнал верёвку сквозь кулак, проверяя прочность. Заколдованный шнур мог выдержать десятикратный вес всего отряда.
Один конец Кудря вростил в камень, другой сбросил вниз. Длины хватило с избытком. Кудре никто не помогал, если волшебник взялся что-то делать, чужая помощь будет только мешать.
Первым спустили вниз Арчена, который не заметил никакой опасности. Затем переправили имущество отряда, следом поехала Крин. Затем по очереди спустили детей. Мурава строго приказала девчонкам во время спуска зажмуриться и по сторонам не глазеть, но, конечно, её никто не послушал. Сама Мурава тоже глаз не закрывала, высматривая возможную опасность.
Последним соскользнул вниз Кудря. Будь верёвка, за которую он держался, просто верёвкой, а ладони его просто ладонями, Кудря стёр бы руки до кости, а так он легко спрыгнул на землю, потеребил малость конец шнура, и тот послушно упал возле ног, словно и не был только что закреплён на верхушке утёса.
Кудря скатал верёвку, забросил на плечо, хотя больше она не должна была потребоваться. Но что сделано, то нажито, а если бросать сделанное, то можно и пробросаться. Всё-таки, Кудря не зря был последышем самой богатой семьи в селении.