— Ну… они сразу сгорели. Раз — и всё… Это ведь не больно…
— Я не про это, — Войко поморщился. — Это… понимаешь… это нечестно! — он
посмотрел на Дениса потемневшими глазами. — Это подлая война. Вот какой бы ты не был сильный, смелый, как бы ты ни готовился — раз — и всё, как ты говоришь. Огонь — и никого нет. Нечестно… По-моему, честней десять миллионов человек убить в бою, чем миллион вот так… подло сжечь.
Денис задумался. И неожиданно понял, что Войко прав. Да, прав. Было что-то в такой войне… что было хуже любых убийств.
— А наши? — осторожно спросил Денис. — Ведь это наши… первыми…
— Наши, — согласился Войко. — Но они, во-первых, не по городам сначала
стреляли, ты же знаешь. А во-вторых, их же вынудили. У них хотели отобрать Родину и честь. А они просто защищались. Не сделай они так, сейчас на планете жило бы не триста миллионов, а семь миллиардов человек. Но что это была бы за жизнь? Тюрьма…
И опять Денис подумал с уважением, что Войко говорит правильно. И у него это получилось так просто и естественно, про Родину и честь… Денис и сам про это думал, но вслух говорить не осмеливался — боялся, что прозвучит смешно. Скажут: сопляк десятилетний расфилософствовался! А у Войко — ничего смешного.
"Родина и честь. За это не страшно…" — отрывисто не додумал Денис и отвернулся в сторону воды, чтобы не показывать новому знакомому глаз.
Войко лениво дотянулся до своих штанов и достал пачку сигарет — синюю, с белой надписью:
ГЕРЦЕГОВИНА ФЛОР
и зажигалку. Денис с интересом и недоумением наблюдал, как его новый знакомый, ловко выбросив из пачки коричневую палочку — неуловимым движением кисти — поймал её зубами, запалил и с явным удовольствием затянулся. Выдохнул струйку дыма — сладковато пахнущего, синеватого. Покосился на Дениса и протянул пачку:
— Хочешь?
— Не, спасибо… — Денис опасливо отодвинулся. — Ты куришь?
— У нас почти все курят, — Войко снова выцедил из ноздрей уже две струйки.
— А у нас почти никто, — Денис продолжал наблюдать за этим процессом, испытывая
острейшее желание попробовать.
Мальчишки долго сидели молча. Войко курил, потом сунул в трещину плиты окурок. Денис смотрел, как с запада над проливом идёт туча, потом поднялся:
— Давай одеваться, и пошли, сейчас будет дождь…
…Дождь их всё-таки достал — тёплый и бурный, с ветром. Улица, по которой они мчались, за секунду превратилась в бурлящую белую реку, и мальчишки, чувствуя, как у них из-под ног вырывает землю, с хохотом влетели в какой-то полуразрушенный дом, где, в подвале, Войко, оказывается, содержал "базу".
Пока Войко переодевался, превращаясь во вполне обычного мальчишку, а Денис выжимал одежду, дождь кончился и стало душно, жарко и туманно — от земли, как от мокрой тряпки под утюгом, пёрли вверх испарения.
Войко как-то притих и поскучнел и, когда Денис показал ему свой дом и повторил приглашение заходить завтра, серб только кивнул, бросил: "Ну, пока," — и зашагал по улице…
…На следующий день Денис мучился с самого утра. А вдруг Войко не придёт?! Он, Денис, даже не спросил его адрес, постеснялся. Поди найди в четвертьмиллионном городе одного-единственного мальчишку! Нет, конечно, найти можно, тем более такого необычного — серба. Но найдёшь, а дальше что? Вдруг Войко и не хочет больше знаться с Денисом. Глупо получится и… и стыдно.
Он так и метался. С утра и до полудня. Поминутно бегал к окнам, выскакивал на улицу. Перебирал всё, что хотел показать Войко. И уже совсем отчаялся, когда мама вдруг сказала, заглядывая в комнату:
— Дениска, а к тебе какой-то мальчик. Я такого не знаю.
— Мам! — Денис метнулся мимо неё — наружу. Но Войко, оказывается, уже вошёл в коридор и стоял там, оглядываясь. Денис затормозил и смущённо улыбнулся.
А Войко улыбнулся тоже и сказал, поправив на плече сумку:
— Вот, я пришёл…
Сумка — это всё, что осталось в нём от вчерашнего. Войко совсем не был похож на себя. в чёрной жилетке на белую рубашку, в чёрных брючках, в чёрных туфлях… И Денис, ещё больше смутившись, сказал:
— Ну это… проходи…
…Когда через полчаса Валерия Вадимовна, мучившаяся удивлением и любопытством — уж больно не похож был на приятелей сына этот аккуратный тоненький мальчик, говоривший с приятным акцентом — уже совсем собралась «невзначай» заглянуть в комнату Дениса, там ахнуло, бухнуло — и женщина, быстро вошедшая на шум, увидела, что аккуратный гость сыночка, пробравшись ползком за двумя опрокинутыми креслами, как раз размахивается, чтобы метнуть в Дениса, сидящего за письменным столом, муляж гранаты. По столу были разбросаны разные мальчишеские сокровища, а на постели явно проходил чемпионат по вольной борьбе (вообще-то это была борьба "рванье за надлакитцу", как позже объяснил Войко, и именно ей он учил нового русского друга).
В общем, всё было нормально.
Валерия Вадимовна кашлянула и сказала строго:
— Ну вот что, юноши…
… - А ты завтра придёшь? — спросил Денис, когда они — уже в сумерках — шли по улице.
— Приходи ты ко мне, — предложил Войко. И Денис просиял:
— Ага, я приду!