Мхенди пошел в другой конец трибуны. Протиснулся сквозь толпу молодых людей.
— Том! На сегодня, пожалуй, хватит. Пошли, Селина ждет.
— Сейчас.
— Не сейчас, а сию минуту, Том.
— Не могу же я прервать разговор на полуслове. Сказал, сейчас приду.
— Ради бога, Том! Вы не в Англии.
— Поезжайте, сэр, — сказал один из молодых людей. — Селина большой человек, нельзя, чтобы она ждала.
— Хорошо. — Лэнвуд подавил раздражение. — Но мы еще увидимся. Я вернулся на родину не для того, чтобы посещать приемы. Я вернулся для того, чтобы трудиться на благо революции. Вы, молодежь, — наше революционное будущее. Вы должны понимать мир, в котором живете. Мы создадим кружки для занятий и дискуссий. Мы…
— Пошли, Том!
Сердитый огонек сверкнул в глазах Лэнвуд а. Молодые люди стали расходиться.
— До свиданья, сэр!
— До новой встречи, сэр!
Подошла Селина.
— Машина ждет.
— Извините, что мы вас задержали, — сказал Мхенди.
— Ничего.
— Чудесная молодежь! — сказал Лэнвуд. — Как замечательно жить в наши дни — дни свершения революции! А, Селина?
«О господи», — подумал Мхенди.
— Поехали, — сказала Селина.
Ее автомобиль был выкрашен в красно-черный цвет, так же как автомобиль Удомо, на его радиаторе развевался красно-черный флаг; шофер был в той же красно-черной форме, что и шофер Удомо. Народ провожал их громкими криками. Две машины с членами исполнительного комитета партии следовали за ним.
Дома у Селины их ждал пир. Собралась вся верхушка партии. Недавно закончилась сессия Ассамблеи, и многие депутаты — члены партии тоже были здесь. Пир продолжался весь день. Под вечер пришли артисты — танцоры и певцы — и устроили представление прямо на улице перед домом. Затем Селина отвела гостей в приготовленные для них комнаты, чтобы они немного отдохнули до приезда Удомо. Сначала отвела Лэнвуд а. Потом Мхенди. В ту самую комнату, где отдыхал Удомо накануне ареста. Мхенди был немного пьян, и ему было очень весело. Селина вела его под руку.
— Там тебя ждут, — сказала ему Селина. — Ты хорошо отдохнешь. Ты наш, и тебе не надо ничего объяснять.
— А мой друг?
— Твой друг белый, хотя кожа у него черная. Он бы не понял.
— Ты заблуждаешься, Селина, заблуждаешься, родная моя. Просто он слишком долго жил там. Он забудет их обычаи, он вернется к нам.
— Это ты заблуждаешься, Мхенди. Я наблюдала за ним весь день, и мне казалось, что передо мной белый человек, у которого почему-то черная кожа. Ему слишком много лет. Он уже не переменится. Ты прав, он очень долго жил среди белых. И никогда не вернется к нам. Он стал для нас чужим.
— Будь добра к нему, Селина. В душе он такой же, как мы, несмотря на все его странности. Будь добра к нему. Он уже стар. Ему нужна Африка.
— Все эти годы у него была белая женщина?
— Они были у нас у всех.
— Я знаю. Но ты, Удомо, Эдибхой — вы только спали с ними, а сердца ваши принадлежали Африке. Сколько времени он прожил с той женщиной?
— Ты должна быть добра к нему, Селина; кроме Африки, у него нет ничего на свете.
— Сколько времени, Мхенди?
— Двадцать лет, сестра.
— Ну вот, видишь…
— Но он оставил ее, чтобы вернуться на родину.
— Боюсь, что поздно. Но посмотрим.
— Дай ему время. Он привыкнет, обживется, вот увидишь! И, пожалуйста, будь добра к нему. Прошу тебя!
— Я постараюсь, ради тебя и ради Удомо. Боюсь только, что поздно. И не я одна так думаю… Ладно… Посмотрим… Иди, Мхенди. Долго ты будешь заставлять девушку ждать?
Мхенди слегка качнулся.
— А она красивая?
Селина пристально посмотрела на него. В глазах затеплилась нежность.
— Слушай меня внимательно, Мхенди. Два года назад — а то и больше — в стране, которую называют Плюралия, расстреляли твою жену. Я видела ее фотографию. Войди в комнату. Женщина, которая ждет тебя там, похожа на нее. Я искала ее для тебя и нашла. Если ты захочешь, она станет твоей женой, потому что в твоих жилах течет африканская кровь. А теперь иди, брат мой, и отдохни.
— Значит, ты слышала о ней? — негромко спросил Мхенди.
— Слышала… Иди. И пусть утихнет твоя боль и отойдет в прошлое одиночество. Ты среди своих.
— Селина. — Он взял ее тонкую черную руку. — Мне было очень трудно. — Глаза его помрачнели.
— Я знаю, Мхенди, — ласково сказала она. — Знаю.
Она ушла. Он постоял немного у двери, затем открыл ее и вошел. На постели, сложив на коленях руки, сидела женщина. Мхенди замер на месте, не отрывая от нее взгляда. «Я пьян», — подумал он. Круглое личико и большие темные спокойные глаза. Такой была та, другая, которую он так никогда и не узнал по-настоящему, его жена, которую они убили. И вдруг здесь, в чужой стране, чужая женщина, как две капли воды похожая на нее…