— Хорошо повеселился с белыми?
— Вы об этом приехали разговаривать? — спросил Удомо.
— И об этом тоже.
— Существует правило насчет личных контактов, — сказал Эдибхой.
— Уже поздно, я устал, — ответил Удомо.
— Мы тебя давно дожидаемся, — сказала Селина.
— Созовите завтра заседание исполнительного комитета, там поговорим. Я объясню свое поведение.
Селина скрестила руки на груди.
— Мы поговорим сейчас, Удомо. В прежние времена мы могли разговаривать втроем. Я хочу поговорить так, как мы говорили тогда.
— Хорошо. Только давайте отложим этот разговор до завтра. Я очень устал.
— И все же мы будем говорить сейчас.
«Ну что ж, значит, карты на стол», — подумал Удомо и закурил сигарету.
— Ты тоже на этом настаиваешь, Эди?
— Да.
— Тогда давайте разговаривать. — Он откинулся на спинку кресла и ждал настороженно и внимательно.
— Ты предал нас, — тихо сказала Селина.
Удомо перевел взгляд на Эдибхоя.
— Ты тоже так думаешь, Эди?
— Мы оба так думаем, — сказала Селина. — Поэтому мы и пришли вместе.
— Это так, Эди?
Наконец-то Эдибхой взглянул ему прямо в глаза. Широкая улыбка расплылась по его лицу. Но глаза оставались холодными.
— Да. Ты предал нас.
— Так… Вы говорите «ты предал нас». Кого это «нас»? И в чем заключается мое предательство?
У Селины сверкнули глаза.
— Ты что, финтить вздумал? У белых научился?
— Нет, Селина, финтить я не вздумал. Ты обвиняешь меня. И я хочу знать, в чем, собственно, моя вина. Только и всего.
— Хорошо, Удомо. Я скажу тебе. Ты спрашиваешь, кого ты предал. Ты предал меня. — Теперь в ее голосе не было и следа волнения, он был ровным, спокойным. — Ты предал меня. Я сделала тебя премьер-министром, а ты предал меня. Ты сам знаешь, каким ты был, когда пришел ко мне на рынок восемь лет назад. А сейчас ты премьер-министр. Только потому, что я не прогнала тебя тогда.
— Но в чем же мое предательство?
— Ты спрашиваешь, в чем?
— Да, спрашиваю. Я хочу знать.
— Не обращайся со мной как с ребенком, Удомо.
— Обвиняемый имеет право знать, в чем его обвиняют.
— В нашей стране сейчас больше белых, чем было в те времена, когда здесь хозяйничали англичане.
— Они нужны нам, нам нужны их знания и опыт.
— А как же твое обещание, что они не будут править страной?
— Они и не правят ею. Правим мы. Тебе это должно быть известно, Эди.
— Я больше в этом не уверен, — сказал Эдибхой. — Правда, мы — министры. Мы составляем кабинет. Мы утверждаем законы, но все строительство, вся тяжелая промышленность в руках белых. Они правят нами посредством капитала. Ты сам это знаешь. Потому тебе и приходится закрывать глаза на их клубы, куда не допускаются черные. — Повсюду в стране — на фабриках, на стройках, на строительстве дорог — белые командуют, а черные работают…
— Совсем как на родине Мхенди, — вставила Селина.
— А сколько денег уходит на выплату белым дивидендов? Об этом ты никогда не говоришь, земляк, не говоришь даже членам своего кабинета. Почему?
— Задай мне этот вопрос на заседании кабинета, Эди, и я отвечу тебе.
— Значит, мне нельзя доверять? — спросила Селина.
Удомо старался побороть огромную усталость, навалившуюся на него.
— Что вы еще имеете против меня?
— Ты не хочешь отвечать нам? — сказала Селина.
— Вы пришли затем, чтобы говорить, а не затем, чтобы слушать.
— Слишком уж ты надеешься на себя, Удомо.
— Нет, Селина, не так уж я на себя надеюсь. Просто я хорошо понимаю вас.
— И не считаешь нужным оправдываться?
— В чем? В том, что я строю страну? Что посылаю детей в школы, открываю больницы, борюсь с невежеством и предрассудками?
Селина встала. С годами она похудела, подобралась, темное лицо теперь еще больше походило на маску. Эдибхой тоже встал.
— Ты не прогонишь отсюда белых? — спросила Селина.
— Пока я в них нуждаюсь — нет!
— Ты будешь и дальше уничтожать наши старые обычаи?
— Те, которые мешают прогрессу, безусловно.
— Ты не изменишь своего решения послать Эдибхоя послом за границу?
— Не изменю. Он мне нужен там.
— А может, ты просто хочешь ослабить своих врагов?
Удомо усмехнулся и кивнул. Что ж, игра пошла в открытую.
— Да. Не без этого. Но, главным образом, потому, что там он нужнее. — Удомо встал, подошел к столику и налил себе немного виски. — Может, все-таки выпьешь, Эди?
Эдибхой облизнул губы, но отрицательно покачал головой. Удомо одним глотком выпил виски и сморщился. Какая гадость! А вот пью… Господи, до чего я устал.